Они шли по следам Александра Македонского. На краю бесплодной пустыни за Маргианой встретился последний из его алтарей - могучий постамент, отмечавший восточную границу завоеванных земель. Не страшась уже гнева богов, они перерыли землю перед алтарем в поисках сокровищ, но извлекли лишь горстку монет. Впереди грозной стеной вздымались горы, убегала вдаль караванная тропа. Двадцать лет назад несколько беглецов из Маргианы прошли этой дорогой на восток, и позже среди оставшихся узников распространились слухи, будто за горами есть великие армии, властители которых готовы платить баснословные деньги наемникам - солдатам, некогда сражавшимся за Рим.
Но то была лишь одно из причин. Как там говорил торговец? Величественная гробница, возведенная руками семисот тысяч рабов и погребенная ныне под земляным курганом. И ему, торговцу, ведомо, как в нее проникнуть. В этой гробнице покоится величайший император, какого знала земля, - владыка, затмивший самого Александра. В ней скрыты все сокровища мира - сокровища, которые они вольны присвоить себе и зажить как боги.
Их было пятьдесят, когда они пробили в стенах крепости брешь и вырвались на свободу, унося с собой все золото, какое успели взять. Половина воинов так и осталась лежать на подступах к цитадели. Караванноая тропа вилась змеей, прихотливо разветвлялась, заманивала в тупики, узкими теснинами взбиралась выше и выше, пока не выводила на снежные кручи - в запретные для смертных места, куда не залетали даже орлы, где пламя костра обращалось в бледный призрак, где всегда не хватало воздуха, а осознание собственной бренности подступало все ближе. Тогда они спускались и шли дальше. Им нужен был проводник. Им нужна была пища: обезумевшие от голода, они уподобились диким собакам, которые в этих краях кругами ходили за путниками, нападая на отставших и умирающих. И злодейка-судьба простирала темное крыло то над одним воином, то над другим. Прежде у них происходили стычки с такими же, как они, разбойничьими шайками, промышлявшими грабежом караванов; теперь им угрожала куда более устрашающая сила. С тех пор как пленный купец обязался найти верную дорогу и вызволить их из этого кошмара, новый враг неотступно шел по пятам, лишая покоя и сна.
Фабий отделился от отряда и стал взбираться по косогору к Лицинию. Остальные побрели по воде к лодке, захватив мешки с награбленным добром. Во главе выступал Марк, корабельщик из Аквилеи, - ему доверили вести суденыко. Лициний пощупал предмет, лежавший в его собственном мешке. Этот мешок он отнял у торговца. Точно такой же достался Фабию. Торговец умолял их не заглядывать внутрь и держать мешки порознь. Они выполнили его просьбу, ибо нуждались в нем. Лицини и теперь не знал, что лежало внутри. Но обзательно узнает - как только разделается с проводником и отыщет место для ночлега. Остальное добро принадлежало согдийцам. Торговцы вели на запад вереницу верблюдов, нагруженных мешками с драгоценными камнями, тканями и переливчатой материей, которую называли серикон. Легионеры перебили всех, кроме одного. Они убивали каждого, кто попадался им на пути. Таково было их ремесло. Потом они сгребли трупы, ткани и все прочее в кучу, разожгли погребальный костер и устроили пир. Измученные голодом, легионеры вгрызались в кости, как прожорливые псы.
Упившись вином из согдийских мехов, они смастерили из верблюжьих удил примитивное тавро, и каждый выжег себе клеймо. В ноздрях Лициния до сих пор стоял запах паленого мяса. Он стиснул предплечье и стал смотреть, как из раны сочится, на глазах сворачиваясь, кровь. Добрый будет шрам. Пусть он перечеркнет все прежние - следы кнута и побоев, старые боевые отметины… Рука нестерпимо болела, но Лициный приветствовал телесную муку. Боль помогает сосредоточиться. Этому их когда-то учили. Лишь благодаря этому умению им удалось живыми пройти через тридцать пять лет рабства - днем изнемогая под ударами кнута, ночью томясь в цепях, месяц за месяцем возводя стены парфянской цитадели. Большинство погибли. Выжили самые стойкие. Лициний сжал пальцы в тугой кулак и удовлетворенно крякнул. Тавро оставило на коже цифры, которые навсегда отпечаталисьв их душах: "XV". Легион Пятнадцатый "Аполлинарис". Пропавший легион. Легион призраков. Их легион.
Их души словно стали пленниками в собственных телах, не выходя из оцепенения вот уже тридцать четыре года. С поля битвы при Каррах живыми ушло десять тысяч. Сейчас их осталось всего девятеро - на одного меньше, чем вчера. "Frater, - прошептал Лициний, вспомнив про Аппия. - Ave atque vale. Здравствуй и прощай - до нашей встречи в Элизиуме". Жуткое место, в котором им выпало провести предыдущую ночь, изобиловало ущельями с осыпающимися стенами и тупиками, где стонали и завывали незримые духи. В почерневшем небе трещали молнии, будто сам Юпитер разрывал ткань горнего свода. Ветер пронзительно кричал у них над головами, огнедышащим драконом проносился через каньоны, отравляя ядовитым дыханием каждую расселину. Как их когда-то выучили, легионеры сдвинули щиты - квадратные щиты, которые изготовили своими руками, - и под "черепахой", testudo, укрылись от дождя и стрел противника. Аппий, уже близкий к помешательству, кричал врагам, чтобы они прекратилипрятаться и сражались как мужчины; наконец он покинул строй, и в тот же миг его сразила стрела.