– Наверное, я просто забыл. Из-за своего ранения я очень быстро все забываю, – предположил я.
Он грозно нахмурился и погрозил мне пальцем.
– Поймал я тебя! Если ты действительно забываешь все, то почему же помнишь о своем недуге?
Я объяснил, что прочел об этом в книге, и показал, где именно.
– Что ж, прекрасно! Я вижу, у тебя на все ответ найдется, – воскликнул Гиперид.
– Нет, к сожалению, – сказал я, – хотя мне бы очень этого хотелось. Но если ты все же не тот лекарь, то не скажешь ли, где я теперь нахожусь?
В уголке палатки стояла скамья (сейчас я как раз устроился на ней, чтобы сделать записи в дневнике). Гиперид подвинул скамью поближе, сел и знаком велел мне сесть у его ног.
– Доспехи уж больно тяжелы, – пояснил он со вздохом. – По молодости-то я этого не замечал, а в детстве больше всего любил смотреть, как проезжают всадники в латах во время Панафиней [48]. Ничего, скоро и ты привыкнешь садиться, как только представится возможность немножко передохнуть. – Он снял свой шлем с великолепным синим султаном из конского волоса и поскреб лысую голову. – Стар я стал, чтоб красоваться в доспехах. Знаешь, мой мальчик, я ведь участвовал еще в сражении при Марафоне [49], лет десять назад. Вот уж была битва так битва! Хочешь, расскажу?
– Да, – сказал я, – очень!
– Правда хочешь? И не просто так говоришь, чтоб удовольствие пожилому человеку доставить?
– Нет, мне действительно интересно. Может, и я что-то вспомню о том сражении, когда меня ранили.
– Неужели ты совсем ничего не помнишь? Ведь я тебе только вчера эту историю рассказывал! Нет, вижу – действительно не помнишь. Прости, я вовсе не хотел тебя обидеть. – Он смущенно покашлял. – Что ж, будь по-твоему, расскажу снова. Видишь ли, мой мальчик, на самом деле я просто богатый купец, хотя при виде моих лат вряд ли тебе это пришло бы в голову. Я кожами торгую, Гиперида все кожевенники и купцы знают! – Он помолчал, погрустнел, улыбка сползла с его лица. – Но наше Собрание поручило мне полностью оснастить целых три корабля.
– Три корабля?
– Ну да! Нужно было их построить, оснастить, нанять гребцов и воинов…
Стоит все это немало. Нет, ты просто не представляешь себе, сколько это стоит! Хочешь взглянуть на мои корабли, сынок?
– Конечно! По-моему, я когда-то прежде видел корабли, и они были просто замечательными.
– Еще бы! – откликнулся Гиперид и сказал чернокожему:
– И ты тоже можешь с нами пойти.
Я оглянулся и увидел, что мой сосед давно уже отложил свою куклу и ножик и теперь спрашивает знаками у Гиперида разрешения последовать за нами.
– Они пойдут со мной, – сказал Гиперид стражнику у входа. – А ты, пожалуй, больше здесь уже не нужен. Ступай к Ацету и спроси, чем тебе теперь заняться.
На берегу лежали три корабля; их выкрашенные красной краской борта облепили люди, которые затыкали шпаклеванные швы волосом и заливали смолой.
– У мыса Малея мы попали в бурю, – пояснил Гиперид, – и сильно повредили обшивку, так что, когда мы достигли Коринфа, воды просачивалось слишком много. Когда кожами по всей Элладе торгуешь, то и корабельному ремеслу постепенно учишься. Вот я и решил проконопатить суда здесь, а не пытаться доплыть в таком виде до дому. Там, боюсь, меня ожидает очередной приказ, так что придется снова выходить в море. Да и на пути в Афины можно наткнуться на военные корабли варваров, тогда уж точно ничего хорошего не жди.
– А что это за варвары? – спросил я.
– Как, неужели не помнишь? Разумеется, флот Великого царя, над которым мы с помощью Борея [50]одержали победу в Саламинском проливе [51]. Вот это был бой! Видел бы ты наши тараны, мой мальчик! Они пробивали даже бронзу! И – можешь мне не верить, но это чистая правда – в море вылилось столько крови, что волны плескались у бортов на целую пядь выше обычного, словно мы вошли в эстуарий и собирались подниматься вверх по течению реки.
Должен сказать, все мои люди сражались как настоящие герои! Каждое весло было подобно разящему копью. А вон тем кораблем я командовал лично. Это моя "Европа". Сто девяносто пять гребцов, дюжина воинов, не считая меня самого, и еще четыре сына Сколота [52]– отличные лучники. Воинам-то платить не нужно – они, как и я, уроженцы нашего города или из тех иноземцев, что постоянно живут вместе с нами. Но вот гребцам, мальчик мой!… Великие боги, сколько же нужно платить гребцам! Три обола в день каждому, да еще еда. И вино, которое они добавляют в воду! Каждому лучнику я плачу по драхме в день. И еще по две драхмы кибернетам! [53]Вот и получается без малого двенадцать «сов» в день только на одной «Европе»! А на всех трех судах выходит все двадцать. – Он помолчал, хмуро глядя в землю, потом поднял голову и улыбнулся. – А ты знаешь, что означает имя моего корабля, сынок? Ведь Европу похитил сам Громовержец, превратившись в быка. Так что стоит людям увидеть название «Европа», как им сразу представляется бык… Погоди, еще увидишь ее под парусом! А о чем заставляет их вспомнить бык? Как, неужели не догадался? О коже, конечно!
48
Панафинеи – основной праздник в честь Афин и их покровительницы Афины; праздновался раз в четыре года в середине лета и сопровождался принесением даров богине, музыкальными и атлетическими соревнованиями, а также конными скачками.
49
Марафон – поселение на северо-восточном побережье Аттики. Здесь афинское войско в 490 г. до н.э. разгромило персидскую армию и обеспечило господствующее положение Афин. Отправленный с победной вестью гонец пробежал 40 километров и упал замертво (отсюда выражения марафонский бег" и "марафонская дистанция").
50
Борей – бог северного ветра, сын титанидов Астрея (звездного неба) и Эос (утренней зари).
51
Каламин – остров, который из-за своего выгодного для судоходства положения долго был объектом споров между Афинами и Мегарой. Во время персидской войны служил афинянам убежищем. В 480 г. до н.э. в Саламинском проливе произошла знаменитая морская битва, во время которой персидский флот, состоявший из больших, малоподвижных кораблей, был полностью разгромлен маленькими, юркими греческими триерами.