- Еще бы, напоил тебя допьяна! Что ж, неплохо! Хотел бы я, чтобы мой хозяин наградил меня так же.
- Вот именно! - воскликнул старик. - Именно! Должен сказать, это удивительно тонкое замечание, сынок!
И тут я заметил, что рядом стоит Пиндар, почтительно склонив перед стариком голову.
- Хорошая у тебя флейта, старик, - заметил самый старший из рабов. Ладно, слушай мою команду, ибо командую здесь я: ты должен непременно для нас сыграть. Если сыграешь хорошо, отдадим тебе флейту, ибо не отдать хорошему музыканту его инструмент - значит обидеть богов. Если же сыграешь плохо, флейту назад не получишь, а мы еще и побьем тебя. Если же вообще играть не пожелаешь, то учти: это была твоя последняя в жизни пирушка. Остальные рабы громко поддержали старшего.
- С радостью сыграю, сынок. С превеликой радостью. Но как же мне играть, если некому под мою музыку спеть? Может, этот несчастный юноша с пробитой головой подпоет мне? Ведь это он нашел меня - вот пусть и споет со мной вместе.
Старший из рабов кивнул.
- На тех же условиях. И чтоб пел как следует, не то живо завизжит у нас.
Старик кивнул мне и улыбнулся, показав белоснежные зубы, еще более белые, чем борода.
- Глотка твоя, должно быть, забита дорожной пылью, мой мальчик. Глотни-ка, промой горло. - Он поднес к моим губам свой кубок, и рот мой наполнился дивным вином. Невозможно описать его вкус - вкус земли, дождя и солнечного света!
Затем старик заиграл.
А я запел. Не могу привести здесь слова той песни - я пел на неведомом мне языке, однако все понимал, пока пел; в песне говорилось об утре нашего мира, о тех днях, когда рабы Спарты были свободными людьми в свободных странах и служили своим правителям и Великой Матери-богине.
В песне говорилось также о Царе Нисы, о его величии и о том, как он передал своего воспитателя, царя Нисы, Великой богине-матери, и тот стал приемным сыном ей и Каменному столбу (*41).
Рабы танцевали, пока я пел, размахивали своим оружием и резвились, точно ягнята на лугу; мой чернокожий спутник, Пиндар и та молодая женщина с дочкой тоже присоединились к ним и стали танцевать, ибо узлы на их путах были завязаны плохо, и стоило тряхнуть ими, как они развязались.
Едва песнь замерла на моих губах, смолкла и музыка.
Позже, когда мы с Пиндаром остались сидеть у костра, а остальные легли спать, он сказал мне:
- Сегодня воплотились в жизнь целых две строки божественного пророчества. Помнишь его?
Я только головой покачал.
- "Пой же тогда, и пусть холмы тебе отвечают! Пусть вкруг тебя соберутся царь, жрец и нимфа". Этот бог - а это был настоящий бог, Латро! - был некогда царем Нисы. Гилаейра вчера ночью, во время вакханалии в честь Дважды рожденного (*42), изображала нимфу. Сам же я жрец Светлого бога, поскольку являюсь поэтом. Устами оракула Светлый бог сказал также, что ты должен петь, когда тебя призовет Царь Нисы. Ты спел, и он снял с нас путы. Так что все получилось как надо!
Я спросил, что от нас потребуется теперь.
- Пока не знаю, - развел он руками. - Возможно, пока ничего. Однако... - Он поворошил угли; по-моему, ему не очень хотелось отвечать мне; я заметил, как дрожит его рука. - Прости, но я никогда прежде не видел никого из Бессмертных! Ты-то видел, я знаю. Ты еще в Фивах как-то говорил, что видел бога Великой Реки, а может, Посейдона, верно?
- Не помню, - сказал я.
- Ну, разумеется, не помнишь. Но, возможно, записал в своей книге. Тебе следовало бы постоянно перечитывать ее.
- Непременно так и поступлю, как только запишу все, что еще осталось в моей памяти из сегодняшних событий.
- Ты прав, - вздохнул он, - это конечно же куда важнее.
- Я сейчас как раз писал об этом царе Нисы - что он чернокожий, как и наш спутник.
- Именно поэтому он и появился, - кивнул Пиндар. - Ведь, будучи царем Нисы, он является повелителем нашего друга, а тот, в свою очередь, - его верным подданным. Армия Великого царя, которая теперь отступает на север, набирала рекрутов из многих загадочных стран. - Пиндар помолчал, глядя на пылающие угли. - Впрочем, возможно, он всего лишь спешил вслед за Юным богом. Говорят, этот учитель вечно догоняет своего ученика, ну а те мистерии, в которых мы участвовали вчера, вполне могли привлечь внимание самого Юного бога. В конце концов, для этого они и устраиваются. По слухам, там, где побывал Юный бог, всегда можно потом обнаружить спящим его старого учителя; и если успеть связать старика, прежде чем он проснется, то можно заставить его открыть будущее. - Он вздрогнул, будто от холода. - Я рад, что мы этого не сделали. Не хотелось бы мне узнать свою грядущую судьбу, хотя однажды и я ходил к оракулу. Однако услышать о будущем из уст бога я бы не хотел - ведь с богами не поспоришь.
Я все еще обдумывал то, что он сказал вначале.
- Мне казалось, я знаю, что означает слово "царь". Теперь же не уверен в этом. Когда ты говоришь "царь Нисы", то это слово звучит так же, как когда ты говоришь "армия Великого царя отступает".
- Бедный Латро! - Пиндар ласково похлопал меня по плечу - так успокаивают коня, однако в жесте Пиндара было столько доброты, что я возражать не стал. - Как, должно быть, прискорбно, когда не можешь не только запомнить новое, но еще и забываешь понемногу старое! Я, конечно, могу объяснить тебе, но ты все равно вскоре и это забудешь.
- А я сразу же запишу! - сказал я. - Я же как раз пишу об этом царе Нисы. А завтра прочту и, надеюсь, смогу разобраться.
- Что ж, прекрасно, - Пиндар откашлялся. - В самом начале всеми народами и государствами правили боги. У нас, например, верховным правителем был Громовержец - в точности как Великий царь в своей Империи. Громовержца люди тогда могли видеть чуть ли не каждый день, и многие даже заговаривали с богом, если осмеливались. Примерно так же, не сомневаюсь, правил своими подданными и царь Нисы, страны, что лежит к югу от Египта. Если б, к примеру, Одиссей добрался туда во время своих странствий, то, возможно, встретился бы с ним; нубийский царь сидел бы на троне в окружении своих чернокожих, как и он сам, сограждан.
Естественно, боги брали в жены богинь, любили их, и рождались новые боги. Так учат нас Гомер и Гесиод - поистине замечательные поэты, просвещеннейшие люди, певцы нашего Светлого бога. Но, кроме того, боги часто удостаивали своей любовью и нас, смертных; родившиеся от такой любви дети вырастали героями - более могущественными, чем простые люди, но все же не совсем богами. Так рожден был Геракл, сын Алкмены. - Я кивнул в знак того, что понимаю. - Но вскоре боги увидели, что больше не осталось незанятых тронов для их детей или внуков... - Пиндар умолк, посмотрел на звездное небо и снова задумчиво поворошил угли. - Помнишь тот сельский дом, где мы завтракали, Латро? - Я покачал головой. - У стола стояло кресло хозяина дома, однако в него забралась его дочка - кудрявый бесенок, носившийся по всему дому с криками. И все же отец не только не наказал девочку, но даже и слезть не заставил; просто потрепал по головке и поцеловал. Так баловали своих любимых детей и боги, и дети богов стали занимать места царей среди простых смертных. Правители Спарты, куда нас ведут сейчас эти рабы, не забывают о своем родстве с Алкменой и ее сыном. А если б тебе довелось сейчас отправиться на Восток, в Персидскую империю, ты обнаружил бы там множество мест, где гераклиды, то есть потомки Геракла, правили еще совсем недавно; а в некоторых странах они правят и по сей день, теперь уже будучи вассалами Великого царя.