Петербургские ангелы… Им с каждым годом труднее
В наступающей мгле свой возлюбленный город беречь.
Всё пронзительней ветер, всё жестче и всё холоднее,
Всё печальнее очерк опущенных ангельских плеч.
И лишь ночью, когда спящий город ушедшему внемлет
И дворцовые залы шагов императора ждут,
Петербургские ангелы спускаются с неба на землю
И, сложив свои крылья, проходными дворами идут.
«Распутица, а я ещё в пути…»
Распутица, а я ещё в пути.
Распутица — и все пути рас-путны,
Раз — путь, два — путь… Куда бы ни идти —
Всё так же грязно и всё так же трудно.
Ни дома отчего, ни даже кабака,
Где можно всё пропить и всё растратить…
О, русская дорожная тоска —
Распутицы нестиранная скатерть.
«Парголово — тает дымкой на лету…»
Парголово — тает дымкой на лету.
Весело катает леденец во рту,
Или — колокольцем звякает в тиши,
Или — Богу молится за помин души.
Вдруг — рассыплет эхом средь замшелых плит
Переливы смеха, перестук копыт,
Талою водою зазвенит живей,
Задрожит звездою в неводе ветвей.
С горки, с горки, с горки!
С горки, только — ах!..
И солёно-горький привкус на губах.
«По стенам растекается устало…»
По стенам растекается устало
Закатный яд,
И лодочкой вдоль Крюкова канала
Скользит печаль моя.
Сквозь призрачную лёгкость колокольни,
Сквозь тень мостов,
Сквозь триста лет глухой саднящей боли
И морок снов.
Вдоль временем израненных фасадов
И пустырей,
Сквозь зыбко отражённую ограду
И дрожь ветвей.
Через немые вопли подворотен,
И чей-то страх,
Сквозь жар июля и скупую осень
В чужих зрачках.
Сквозь едкий дым, сквозь память коммуналок,
Вдоль берегов
Нездешних вод по Крюкову каналу
Скользит любовь.
Рощино
Всё те же сосны, и между домами
Заросший ряской лягушачий пруд,
Лиловый и звенящий комарами
Вечерний воздух — всё как прежде тут.
Всё тот же дом с балконом ненадёжным,
И улицы песчаный поворот.
Уже другой, но столь же осторожный
Крадётся вдоль забора чей-то кот.
Всё та же лень, и чай в простых стаканах
(О, дачная посуда без затей!).
Притушенный жасминовым дурманом
Печной дымок уютней и теплей.
Всё то же всё. И лишь другие дети
Мой давний смех поймали, словно мяч.
И — потеряли. И нашедший ветер
Играет с ним и шепчет мне: «Не плачь!».
«Далёкое лето, то самое лето…»
Далёкое лето, то самое лето,
Где ты улыбаешься мне не с портрета,
Где слёзы легки без хмельного надрыва,
Где все наши лица беспечно-красивы.
Где платья ещё не потрачены молью,
Где сердце ещё не измучено болью,
Где живы друзья, и прекрасное лето
Улыбками юности нашей согрето.
Где мысли о вечном вполне романтичны,
Где все мы талантливы и необычны.
Где нынче проводят, а завтра — встречают,
Где поят на кухне портвейном и чаем…
Где лодки-качели до неба взлетают
И все телефоны ещё отвечают.
Где с лёгкой душой говорят «до свиданья»,
Где нет безнадёжно — последних прощаний.
Где все мы не ведаем нашего часа,
Где в комнатах смеха остались гримасы,
Где слушали Цоя и «Шипку» курили,
И то, что имели, совсем не хранили.
Где в ЦПКиО катерок на причале,
Где много надежды и мало печали,
Где всем по пути, где манит неизвестность,
И путник не знает, что путь его — крестный.