Сквозь разрывы мгновений,
Сквозь глаза застилающий дым,
Словно из окруженья,
Прорываюсь к своим.
«А мне говорили: уйдёт любовь…»
Когда уходит любовь —
начинается блюз.
А мне говорили: уйдёт любовь
И сразу начнётся блюз.
Когда навсегда уходит любовь,
Тогда начинается блюз.
И я рифмовала с любовью — кровь,
И с трусом — пиковый туз.
И вот она, наконец, ушла,
А может быть — умерла.
Не оборачиваясь, ушла
И где-нибудь умерла.
Я вроде бы слышала всплеск весла —
Такие вот, брат, дела.
И я напряжённо слушаю ночь,
И в ней — чужие шаги.
Слушаю, как замирает ночь,
Вбирая в себя шаги.
И стрелки, пытаясь вырваться прочь,
Описывают круги.
На крыше соседнего дома куст
Поймал ветвями луну.
Чёрный и тихий, как невод, куст
Из неба тянет луну.
А я всё пытаюсь услышать блюз,
Но слышу лишь тишину.
«Скажи, куда мне спрятаться, скажи…»
Скажи, куда мне спрятаться, скажи,
От жалости слепой куда мне деться?
Пролётами цепляются за сердце
Стекающие с лифта этажи.
И тянутся канаты, провода
(Мгновение — и полутоном выше)
Туда, где голубям не жить под крышей
И ласточкам не выстроить гнезда,
Где ты меня давным-давно не ждёшь,
Где скомкано пространство в снятых шторах…
По лестнице — шаги, у двери — шорох,
И им в ответ — озябших стёкол дрожь.
Где паучок безвременья соткал
Из памяти и тонкой светотени
Раскидистую сеть для отраженья,
Немеркнущего в глубине зеркал.
Где контуры портрета на стене
Ещё видны в неверном лунном свете,
И наши неродившиеся дети
Спокойно улыбаются во сне.
«Ливень кончился разом, истратив себя до предела…»
…Сначала перестанет цвести гречиха
и исчезнут пчёлы.
Ливень кончился разом, истратив себя до предела,
И, как будто избыв непонятную людям вину,
Расправляются ветви, вздыхая легко и несмело,
И тяжёлые капли расплёскивают тишину.
И уже электричка шумит на лесном перегоне,
И синица звенит, словно мир, где ни горя, ни — зла,
Безмятежно круглится в натруженных Божьих ладонях.
И гречиха цветёт. И кружится над нею пчела.
«Бредут в ночи, дорог не разбирая…»
Бредут в ночи, дорог не разбирая,
Кружат, своих не ведая путей,
Слепые миражи земного рая —
Больших идей и маленьких затей,
Сквозь вечный марш уценки и усушки,
Где лай собак страшней, чем волчий вой,
Где пролетарий над гнездом кукушки
Похмельною качает головой.
Сквозь песню, где баян доносит тихо
Кому — неважно…
Колкий звёздный жмых,
Любимый город, дремлющее лихо,
Мерцающая речь глухонемых,
Насущный хлеб, чуть влажный на изломе,
Обломки кирпичей, осколки слов —
Смешалось всё, как в чьём не помню доме,
В сияющей бездомности миров,
Рождений и смертей, летящих мимо,
В беззвучном вопле обречённых «Я»…
И лёгкость бытия невыносима,
И неподъёмен груз небытия.
Осенний романс
Рассеянный свет — сизовато-рябой, голубиный,
И возле метро, где похмельный сырой неуют
Обшарпанный дядька вздыхает о гроздьях рябины,
Что бьются в окно и полночи уснуть не дают.