Любимый муж, любовник нелюбимый,
Эквилибристы, акробаты, мимы
Бредут сквозь ночь дорогами тоски…
И время слепо ломится в виски.
Стук метронома, взвинченные нервы,
Брандмауэра тёмный монолит:
Который час — последний или первый
По грубым кружкам вечности разлит?
Который — разошедшийся кругами?..
Но подворотня давится шагами,
Невнятно матерится инвалид
И Млечный Путь над крышами пылит.
«В перестуке колёс всё быстрее и злей…»
Noli tangere cyrkulus meos[5]
В перестуке колёс всё быстрее и злей —
Никого не вини, ни о чём не жалей,
Ни о чём не жалей, никого не вини…
А навстречу, как жизни чужие, — огни.
А навстречу горстями мгновений — кусты,
Полустанки, заборы, сараи, кресты.
Это — дерева стон, это — скрип колеса…
Ах, прожить бы ещё полчаса, полчаса!
Ах, прожить бы ещё!.. головою тряхни —
Ни о чём не жалей, никого не вини.
Слышишь? — в ровном дыхании русских полей:
Никого не вини, ни о чём не жалей.
Это — сердце, сжимающееся во мгле,
Это — рюмка с отравой на грязном столе,
Это — в кранах бормочет слепая вода,
Это — по коридору шаги в никуда.
Это — времени бешеные виражи,
Это — «Бей, но не трогай мои чертежи!»,
Это лезвие ночи проводит черту
Сквозь ноябрьскую зябнущую наготу.
Так присвистни, потуже ремень затяни,
И судьбу, словно глупую птицу, спугни.
И под крики «Распни!», и под крики «Налей!»
Никого не вини, ни о чём не жалей.
«…Так и я бы хотела…»
Я хотела бы жить с вами в маленьком городе,
Где вечные сумерки и вечные колокола…
…Так и я бы хотела,
только без вас,
где-нибудь в Порхове
или, к примеру, Изборске
жить
от зарплаты и до зарплаты,
трудиться
в районной больничке
доктором.
Работать как лошадь,
уставать как собака,
иногда,
случайно услышав
единственный колокол,
вздрагивать,
молча креститься,
не вспоминать ни о чём.
И я бы хотела,
но
многовато условностей,
разных мелких помех…
Нет,
красивого жеста
не выйдет.
Да и в конце-то концов,
какая мне разница,
где
встречать свои вечные сумерки.
«Снег февральский запёкся в лёд…»
Снег февральский запёкся в лёд,
А тебе лишь одно — вперёд,
А тебе лишь одно — держись!..
Бесконечность — и вширь, и ввысь.
Лишь бы только выдержал наст,
Лишь бы только — в последний раз,
Лишь бы только — ещё прыжок…
Это всё — ничего, дружок.
Это — поле и дальний лес,
Чьи-то тени наперерез,
Даль, сужающая зрачки,
Хриплый лай, сухие щелчки,
Льдинка, схваченная на бегу,
Боль, взорвавшаяся в боку,
Привкус ржавчины на губах,
Голой ветки прощальный взмах.
Это на краю пустоты
В чьё-то горло вцепился ты,
Захлебнувшись собственной кро…
Это звёздное серебро
Потихоньку течёт с небес,
Заливая уснувший лес,
Пробирается сквозь кусты,
По сугробам скользит, где ты
Словно вытянулся на бегу
И застыл на сизом снегу,
Гасит боль, прощает вину,
И летит назад в вышину,
И в мерцающих облаках
Оставляет последний страх.
«Сквозь снежный смех, сквозь колкий прах…»
Сквозь снежный смех, сквозь колкий прах
Лететь вдоль тонкой льдистой кромки
Небытия. Под конский мах
Глядеть на пересохший, ломкий