***
Собрался полный обеденный зал; так как помещение для тренировок и выступлений оказалось занято военным инвентарём, и к внезапному приезду музыкантов его не успели освободить. На вопрос — а где же тогда тренируются бравые воины — гостям дали ответ, что сейчас у каждого члена экипажа идёт один бой — с самим собой. А отработка разных тактик — в залах поменьше, но столько народу, сколько собралось сегодня, там не поместится.
Столы расставили вдоль стен, огородили их стульями, и началось рассаживание. Люди галдели, переговаривались между собой, смеялись — кто-то над предстоящим весельем, но по-доброму. На молодых девушек, пышущих молодостью, хотелось посмотреть всем.
Аюша и Неждана надели длинные белые сарафаны, вышитые цветами и птицами, опоясались красными поясами. Волосы собрали в тугие косы, надели обручья на головы, выпустили в них тонкие пряди. Обе девушки наигрывали на дудочках, выплясывая посреди зала, пока собирались зрители.
Ясный Глаз переговаривался с тучным бойцом, оба посмеивались, глаза их горели, радуясь такой доброй встрече. Они пожали друг другу руки и поспешили один занять место среди сидящих, а другой — дать скрипке распеться.
Внесли барабаны. Молодые сильные мужчины оделись как стародавние воины — викинги. В шлемах, с мечами за поясом, в расшитых рубахах и мешковатых штанах, стянутых на коленях. Заканчивали образ ботинки из бычьей кожи и нашейные украшения — мьёльниры и амулеты с рунами.
Люди рассматривали гостей и продолжали рассаживаться и галдеть. Стало немного тише, когда в зал вошли яуты; они спокойно шагали, непринуждённые, высокие, статные, гордые. Молодые Аюша и Неждана засверкали глазами, завидев их, но Ясный Глаз прикрикнул на девушек, и те, засмеявшись, продолжили играть на дудочках.
Зал внезапно затих, когда раздался стройный бой барабанов, возвещающий о начале выступления. Гул разносился по всему помещению, заставляя сердца забиться сильнее, возвращая присутствующих на поля битв, где пали их друзья, оставшиеся лежать поверженными враги.
Барабаны смолкли, и Ясный Глаз заиграл на скрипке. Музыка полилась сначала тихо, словно плача и рассказывая старую грустную историю. Будто туман опустился на далёкое осеннее поле, где пожухла трава, зацвела пожаром рябина, а воздух холодный, ранний, и первые птицы разбудили тишину.
Дудочки плавно присоединились к скрипке, и солнце дотронулось лучами до земли, превращая изморозь в холодную росу. Барабаны дополнили картину ветром, дующим с северных земель и возвещающих об идущей по миру зиме. Музыка лилась, а люди слушали, молча и думая каждый о своём. Вся непростая жизнь человека таилась в этих звуках.
Вступление длилось недолго, и без перерыва сразу же заиграла весёлая мелодия, от которой ноги музыкантов сами пускались в пляс. Девушки перебирали и переставляли свои ножки, лихо вытанцовывая на месте, отчего их косы подпрыгивали в воздухе. Ясный Глаз разрумянился и, улыбаясь, пританцовывал на месте, притопывая.
Кто-то из людей довольно хлопал себя по коленям в такт, кто-то присвистывал. Яуты же сидели спокойно, возвышаясь на фоне всех присутствующих. Трое Старейшин находились ближе к музыкантам, более молодые воины — позади. И хотя все были без своих масок, понять по их выражениям эмоции оказалось непростой задачей. Если бы музыканты играли только для них одних, могло сложиться впечатление, что яутам всё происходящее абсолютно безразлично. Возможно, из-за того, что они вряд ли были знакомы с искусством людей в таком изложении и настолько близко.
Кто-то из людей поднялся с места и пустился в пляс. Когда другие над ним засмеялись, он махнул рукой и крикнул: «Может, это мой последний день в этом мире, так уж лучше я наскачусь, как молодой козёл, чем буду хмурым, как старая сварливая баба!» В ответ вновь послышался смех, на этот раз одобрительный. Некоторые напряглись, ожидая какого-нибудь выкрутаса со стороны яутов, так как вряд ли они что-нибудь знали про сварливых баб, но говорилось это явно по их душу.
Музыка лилась по залу, барабаны вплетались в голос скрипки и дудочек, а на следующей мелодии вклинилась пан-флейта, и желающих поплясать стало больше. Весёлый мотив напоминал о жарком лете, когда воздух наполнен запахами цветов и свежей зелёной травой. Птицы исполняли свои трели, а река, прохладная и быстрая, уносила течением все переживания. На лугу паслисья кони, ромашки белели в траве, кузнечики пели свои песни. А на небе — ни облака, только лето вокруг.
Тормуд, знающий язык яутов, так как не раз приходилось иметь с ними дело — и сколько ещё впереди — сел рядом с одним из Старейшин, Ртагом — Неясытью. Он облокотился о колени одной рукой, а второй упёрся в бок. Косые взгляды со стороны говорили об опрометчивости, но мужчина угрюмо отвернулся от них.
В коротком перерыве в зал вошла Злата в длинном синем платье, расшитом бусинами, и накинутом на плечи меховым плащом. На голове очелье, волосы лежали на спине в не туго стянутой косе. Завитки кое-где выбились, но это придавало образу женственности.
Сначала заиграл варган. Тревожный мотив тянулся, сплетаясь с флейтой, скрипка подпевала и поддерживала строй. Правую руку Злата положила на живот и прикрыла глаза. Тормуд посмотрел на Ртага и взглядом показал на девушку.
— Плащ. Говорят, его подарок.
Злата слушала музыку, улыбаясь присутствующим. Когда ударил второй барабан, она запела. Сильный голос доносил смысл каждого слова до присутствующих; люди внимательно слушали, кто знал песню — подпевал, яуты переключили свои переводчики, чтобы понимать речь уманки.
Здравствуй, небо лебединое, я тебя всю ночь ждала,
Здравствуй, море осетровое, сети я всю ночь ткала.
Кони, яблочные кони, проскакали по полям,
Я ль не знала, длинногривые горе гнали пополам.
У избы моей заброшенной ночевали при луне,
Я ткала накидку белую из кувшина молока.
Ночь легка, за воротами в непроглядной темноте
Я волчицу камышовую поджидала у пруда.
Чёрен мех и зубы острые, а дыханье горячо,
Где пройдёт волчица чёрная, там болото через край,
А под мёртвою водою спят волчата глубоко,
И горят кувшинки жёлтые, и вороний слышен грай.
Руки слегка приподнялись, девушка закрыла глаза, окунаясь в музыку, в текст, переносясь в край, где бродят кони по полям, где колдуньи плетут лесные тропы и сеют дождь в полях. Люди и яуты слушали, каждый внимал словам, как умел, уходя в свои мысли и свои воспоминания. Музыка продолжала играть, а Злата пела:
Ветер твои мягко гладит плечи,
тихо совсем твое имя нашепчет.
Пальцами волосы прочь отбросит,
бусины блещут, в траве будто росы.
Лёгким порывом лица коснется,
звонкую песню сыграет на кольцах,
Бережным жестом оправит юбки,
ловко поймает созвездия в юрких
Тучах, надёжно украсит пояс,
чтобы сиял и искрился. А голос
Ветра расскажет о далях разных,