Мелодия стала игривой, дудочки в руках веснянок тешили и услаждали слух присутствующих. Зал жил и гудел, как пчелиный улей, шум голосов перекатывался — как морская волна, пока не проснулись барабаны и не запелакала скрипка. Тогда веселье поутихло, и яуты вновь оглядели уманов. Если бы охотники поддавались порывам зова твея, вся их суровая стать, обросшая мифами и легендами, приукрашенная, рассеялась бы как звёздная пыль. Люди полагали, что яуты — гордецы, самовлюблённая раса, питающая и вскармливающая свой эгоизм. И мало кто понимал, что всё вышеперечисленное, если и не чуждо яутам, то это часть их существования, взросшего вместе с характером, обычаями.
Злата, до встречи с А’кшем, встречавшая желтоглазых охотников нечасто, старалась избегать их — они, полагала она, не понимали людского уклада, не проникались музыкой, не становились задумчивыми и не веселились со всеми. Но всё изменилось, когда однажды в маленькую, небогато оформленную комнату девушки вошли двое воинов яутов, ответив на немой вопрос, что её ждёт на своём челноке их Старейшина.
Он слушал её пение, слушал, как она играет на флейте и на лютне, и не хотел отпускать, что стало бы для Златы золотой клеткой.
Невесёлые мысли преследовали её даже сейчас, когда вокруг царило веселье. Старые воспоминания осколком стекла зашевелились в сердце, разрывая его и вскрывая зажившие шрамы.
Флейта стихла, и ей на смену заиграла пан-флейта, полилась песня. Первые строки были напевными, как заклинание, и присутствующие, слушая, стихли, внимая словам и окунаясь в магическую историю.
Бусы букв на нить низаю,
Ворожбу вплетаю в сеть.
Паутины мягкой тоньше,
Но верна, как дева-смерть.
Заманят-сведут в болото,
Приведут на скользко дно
Моих слов следы-тропинки,
Что дурманят, как вино.
Крепче стали, ярче солнца,
Горячей в печи огня.
На погибель обернется
Слово, яростью звеня.
Из кошмаров руки тянет,
Не дает тебе заснуть —
Только в смерти, враг мой милый,
Теперь сможешь отдохнуть.
Не дает дышать свободно,
Кандалами грудь сковав.
Раздирает зверем ярым,
Жжет настоем горьких трав.
Рук я кровью не измажу
И ножа не обагрю.
Я словами тебя, милый,
Пуще яда погублю.
Заклинание, читаемое как проклятие, хитрым голосом, вкрадчивым, сменилось звонким голосом. Злата вдруг из ведьмы обратилась в колдунью, ушедшую далеко в лес от простого люда, чтобы жить там в гармонии с природой и со всем живым. Мелодия весёлой трелью лилась по залу, заигрывая с каждым, заставляя сердце в груди биться сильнее, пробуждая желание двигаться, жить, попасть в сети колдуньи.
По следам невидимым — чую зверя след!
К брошенной обители, в коей жизни нет,
Пустошами, скалами, горною рекой
И путями тайными тенью за тобой
Шел. Мечтал без устали ребер плен пробить —
Чтоб в объятьях хрустнули. Я умел любить…
Ты бежала в темную как проклятье ночь.
Кровь твоя бездомная, ведьминская дочь!
Змеи вен непорванных кормят стаю псов,
Племя темных воинов, что грызут любовь.
Пламенем оранжевым мечешься везде…
Закопаю заживо. Утоплю в воде…
Тормуд посмотрел на Ртага, тот склонился к человеку, чтобы услышать сквозь музыку слова и чтобы они ни до кого больше не долетели. Мужчина посматривал на девушку, выпрямившись, чтобы не пришлось вставать, это могло привлечь ненужное внимание. Он говорил полушёпотом и вкрадчиво:
— Я слышал, что некоторые песни она писала специально для него. Ясный Глаз как-то обронил: эту она соткала после того, как отказала ему, будто в насмешку. Но сам он в это вряд ли верит, девка-то не из глупых.
Тебе ль не пели соловьи,
Что верить мне нельзя?
Ручей твои все сплёл пути,
Дороги не найти,
Но конь тебя привёл сюда,
Лес расступался сам,
Меня тебе не изловить,
Я юркая змея.
И как же не поверил снам,
Что верить мне нельзя?
Пусть сто ветров и сто озёр
Запутают следы,
Пусть все ручьи осушатся
От живой воды.
И не зовусь твоей сестрой,
И ночью не жена,
Ты конь мой станешь вороной,
Я прокляла тебя.
Музыка стала тише, словно кралась по помещению, заглядывая в каждый тёмный угол. Злата улыбнулась — гордая — высоко вскинула голову и снова запела, весёлым, звонким, непринуждённым голосом:
И даже если вспомнишь ты и как зовут меня,
То пусть расскажет ветер, что верить мне нельзя.
Я снова обману тебя, я обману тебя,
Так пусть расскажут кони, что верить мне нельзя.
Злата встретилась с пронзительным взглядом смотревшего на неё яута, который сидел рядом с Тормудом. Внутри всё похолодело, руки задрожали, и на миг улыбка покинула её лицо, но девушка отвернулась и снова стала весёлой, но глаза её уже не искрились. Она прошептала что-то Ясному Глазу, он кивнул, и скрипка затянула печальную мелодию. Как дождь, как уходящая на покой природа и засыпающий лес.
Я ль не ждала тебя, воин вереска?
Песни ткала из ночного дурмана,
Я ль не ждала от тебя зимней весточки,
Звонкие реки сплетала с молочным туманом.
Зал слушал, молчал, и только Злата была далеко в своих мыслях. Клеопатра в космосе, где же твой Антоний?
Комментарий к Ворожбу вплетаю в сеть
“Бусы букв на нить низаю” https://ficbook.net/readfic/4165379, автор Mistress Amber
“По следам невидимым — чую зверя след!” https://ficbook.net/readfic/5814083/14948188#part_content автор adelfa
========== Конунг мой, бог потаенных слов ==========
Музыка лилась, погружая зал в атмосферу летнего зелёного леса, в сонную лунную ночь, когда трава прячет ветер и становится ему колыбелью. Наконец запыхавшийся Ромул наконец вбежал в самый разгар веселья с гитарой в руках. Ясный Глаз сначала посмотрел на него с укором, но потом улыбнулся.
Ромул старался одеваться как книжный менестрель: выцветший бордовый жилет, под которым надета белая рубаха с широкими рукавами и узкими манжетами. Свою шапочку он называл «Робин Гуд», так как выиграл её, точь-в-точь такой же формы, у одного трубача в карты. Тот, конечно, расстроился, но отдал головной убор, который так же выиграл у кого-то ещё, но покрасоваться в ней так и не успел.
Злата, увидав Робин Гуда, заливисто засмеялась и похлопала Ясного Глаза по плечу, добродушно глядя на него. Ромул передал гитару одному из воинов в первых рядах, а затем достал из ожидавшего его футляра скрипку. Встав рядом с Ясным Глазом, они стали слушать барабаны, выстукивающие тревожный ритм: словно кони мчались по полю, сминая траву, поднимая пыль, а всадники кричали и размахивали мечами. Или корабли неслись по волнам, грозные и величественные, несущие страх и смерть.
Злата взяла дудочку и вышла вперёд. Её волосы, распущенные, струились по плечам и по спине, а глаза горели. Она заиграла такой же тревожный мотив. Повернувшись вправо, играла, призывно глядя на людей. Проиграв мелодию, повторила её, но уже в левую сторону, будто снова обращаясь к сидящим.