— Скорее всего, — кивнул шаман. — А я уж было подумал, что 'Прах' действует не на всех.
— Так вам известно, что именно губит все живое в Роще? Зачем же еще один доброволец?
- 'Прах' только с краю… — вздохнул гоблин. — А дальше никто не смог пройти. Воины, защищенные амулетами, гибли от какой-то другой пакости. Но чего именно, мы уже не знаем. Они не возвращались…
— Тогда, уважаемый Гррахх, если уж ты все равно занят столь достойным делом, подумай заодно и попытайся объяснить: почему вы считаете, что у меня шансов больше, чем у кого-либо другого?
— Очень просто, Владислав… — не задумываясь и, как мне показалось, очень искренне ответил шаман. — Ты сможешь. Обязательно. Потому, что тебя много…
— Это как?
Наверняка, кто-то более рассудительный сумел бы задать вопрос и поумнее, но я же не штабной 'утюг', хорошо хоть на этот сподобился.
— Вот он, — охотно стал разъяснять Гррахх, тыкая при этом пальцем в Гырдрыма, — один. И вождь Ачхырз один. И староста Выселок тоже один. И твои помощники — один и один. А тебя — четыре.
При этом шаман продемонстрировал мне растопыренную пятерню. Посмотрел на меня сквозь нее еще раз, и с некоторой неохотой спрятал за ладошкой большой палец.
— Да, четыре. Человек. Два духа и Нечто…
Вот как? Интересно девки пляшут!.. Ну, о себе самом и паре поселенцев я, положим, уведомлен и без зеленого провидца, а вот — обитающее во мне инкогнито, Нечто — это уже интересно. Прям не человек, а матрешка ходячая.
— Точно, четверо? Не ошибаешься?
— Точно, — отрицательно помотал головой Гррахх.
Твою дивизию! Это он прикалывается, или под болгарина косит? Все, шифер уже шуршит… Спасайся, кто может!..
'А кто не может?'
— Верес! Дружище! — взглядом, мутнеющим от невесть откуда взявшейся головной боли, я нащупал корчмаря. — Наливай! Очень тебя прошу…
Глава двадцать третья
'Если душевно ранен, если с тобой беда, ты, ведь пойдешь не в баню…'
Одним словом, губит людей не пиво, но лично мне холодный душ сейчас совсем не помешал бы. С устатку и общего обалдения… А что, это правильное решение.
— Прошу простить, я на минуточку. А вы не стесняйтесь, продолжайте…
— Погоди, Владислав, — Гырдрым, успел встать раньше. И судя по всему, он был другого мнения. — Это мы уходим. Все что нужно сказано. Ты не торопись. Отдохни, как следует… Подумай. А, скажем, послезавтра — я жду тебя. Думаю, провожатых не надо? Дорогу к лагерю сам найдешь?
— А если я не соглашусь?
— Согласишься… — осклабился гоблин. — Для таких, как ты, чем сложнее, чем рискованнее задание, тем оно интереснее. Поэтому, не будем мешать… Перемирие, перемирием — но, ни наш вид у вас, ни ваш у нас особо добрых чувств не вызывает. Верно, староста?
— Куда уж вернее, вождь, — проворчал тот. — Я согласен хоть и до конца жизни больше ваши зеленые рожи не видеть.
— Договорились, — хохотнул Ачхырз, двигаясь к выходу. — Если сунешься в лес, бледная поганка, мы убьем тебя незаметно…
— А вот я тебе этого обещать не буду, — сверкнул глазами Родя. — Предпочту дать помучаться…
— Вот и договорились, — Гырдрым по-прежнему улыбался, подтверждая недавнее предположение рейнджера, что гоблины любое оскорбление проглотят, лишь бы меня в Рощу отправить. — Увидимся послезавтра, Владислав…
— До встречи…
Почему я так сказал? Неужели вождь прав, и я подсознательно уже все для себя решил.
— Более того, — забил последний гвоздь Гырдрым. — Я настолько уверен, что у нас все сладится, что передаю тебе правление оговоренными деревеньками прямо сейчас. Не дожидаясь результата.
Вождь изобразил нечто напоминающее почтительный поклон и вышел.
— Ты что, Влад?! — все советчики бросились ко мне, как только гоблин переступил порог. Корчмарь при этом усиленно делал вид, что он всего лишь приложение к бочонку. — Это же верная смерть!..
— Я бы не был столь категоричен, парни… — я даже не пытался освободиться из их рук. Похоже, все трое считали, что Владислав Твердилович настолько безрассуден, что может прямо сейчас вскочить из-за стола и прямиком помчаться в Мрачную рощу. — Не забывайте, что меня много. Целых четыре…
— Верно, — потер подбородок Титыч. — Что бы это могло значить? Слушай, Влад, ты не будешь возражать, если я Искру кликну. Пусть тоже на тебя взглянет, а?
— Зови. Хуже не станет…
Лично меня интересовал только Некто, но пусть эта деталь останется моей маленькой тайной. 'Кстати, а что по этому поводу скажет товарищ Жуков? Сколько вас там на самом деле? Двое? Или протащили еще кого-то? Контрабандой…'
'Шаман и нас удивил, Влад. Правда, мы сейчас видим мир твоими глазами. Поэтому, давай дождемся ночи и, когда ты уснешь, оглядимся внимательнее'.
'Я не возражаю… Послушаем еще: что выселковая ведунья скажет?'
Пока искали Искру, пиво закончилось. И как только Титыч не намекал: что не худо бы еще хоть по одной кружке, — Верес был неумолим. Последний, мол, бочонок выкатил, и теперь, пока, новое не поспеет, ни капли не осталось. А вот завтра, к вечеру — добро пожаловать. Хоть снова с ведром.
Деревенская ведунья вошла в дом тихо, но сразу приступила к делу. Видимо, Листица ей по пути все объяснила. Поглядела на меня внимательно, прищурив правый глаз, а потом — наоборот. Повернулась спиной, словно хотела уйти, и резво зыркнула через левое плечо. Хмыкнула, зачерпнула ладошкой воды из ведра и плеснула в мою сторону…
— Ничего окромя огненной печати Симаргла не вижу… — призналась чуть погодя. — Правда и силенок-то у меня куда меньше, чем у шамана гоблинского. Иначе, чего б мы от них прятались. И вот тут, — Искра ткнула пальцем в мой пояс. — Что там у тебя, Владислав Твердилыч? Странная аура, не здешняя. Другие сочетания…
Ведунья сделала колечко из большого и указательного пальцев, пригляделась внимательнее.
— Очень сильная… Но тебя, вроде, своим признает. И нити не сминает.
Я послушно сунул руку за пояс и нащупал пальцами давно забытый камешек. Тот самый, который довелось найти в пепле, оставшемся от Пса Ада. Или, как его тут называли, огненного Зверя.
— Ты об этом? — протянул голыш ведунье.
— Да. Что это, Владислав Твердилыч?
— Никак, тот кругляш, что ты в Одноглазой пещере взял? — не преминул вставить свои две копейки Титыч. — Точно он. Помнишь, я еще тогда советовал не выбрасывать его, а показать при случае магу. А что оно такое, Искра?
— Я не знаю… — пожала плечами женщина. — Никогда раньше самолично не приходилось видеть… — она так неловко замялась, что не заметить ее оговорку мог только слепой и глухой. Ни я, ни тем более Титыч, к таковым не относились.
— Не видела, ну и нехай, — кивнул староста покладисто, беря в руки камешек и внимательно разглядывая его на свету. (И не заметил, как день наступил). — Тогда поведай нам: что от других слышала.
— От других?.. — как бы сомневаясь, пожевала губами Искра. — Сказывали, что когда Симарглу становится скучно, он превращается в огне-камень и дается кому-то в руки. И если этот камень бросить в огонь, то Бог сам явится к человеку. В виде огненного… этого… — тут она покраснела и умолкла.
— Ты чего? — удивился Титыч. — Зарделась-то как… Что такое?
— Ну, это… излюбленно ругательство гоблинов… не хочу язык марать…
— Пес, что ли?
Ведунья кивнула.
— Гм, — недоверчиво хмыкнул староста. — Бог людей, который обретается в теле Огненного пса. А что… В этом есть смысл. Не зря же гоблины так ненавидят собак? Наверно, и они должны испытывать к зеленым не менее добрые чувства. Проверим?
— Э, нет! — я решительно отобрал у Титыча огне-камень и сунул обратно за пояс. Рассудив: коль он до сих пор там смирно лежал, то и еще пару часов потерпит — На сегодня приключений достаточно. Тем более прямо в хате. Ну, как полыхнет все тут? Мало гоблины домов сожгли, — так мы собственными руками в деревне пепелищ прибавим? Успеется…