Переступая через тела, или обходя зигзагами более плотно устланные лежбища, я потихоньку приближался к месту отдохновения искомого Уруш-хаша. Или, если быть точнее, к индивидууму в запомнившейся мне еще с поединка, своим стильным прикидом. Очень надеясь, что за это время, шаману не пришло в голову одарить кого-нибудь из соплеменников 'шубой с царского плеча'. Потому как по морде лица я его личность вряд ли опознаю. А это не есть 'гут'. Не в том смысле, что могу зарезать невиновного, а — что среди оливковых 'агнцев' означенного 'козлища' не окажется. Хотя вряд ли, вся фантастическая, в смысле: руководящая четверка отличалась не только парадной формой, но и упитанностью. А вот эту примету никому другому поносить не дашь, даже если очень захочется. Высокая должность и широкая, усидчивая задница — близнецы сестры. Доказано эмпирическим путем…
Исключения присущи только тем, кто и в самом деле управляет или пытается, хоть что-то сделать. Полезного… Для других…
Vip участок отличался от территории массового гуляния не только местоположением, но даже видом находящихся в бессознательном состоянии статистов. Четыре бесчувственных индивидуума располагались в центре малого круга составленного исключительно из приближенных лиц. То есть особей женского полу, допущенных к телам вождей и шаманов, в самом прямом смысле этого слова. Кстати, человеческих самок среди них было не меньше чем гоблинок. Благодаря господствующей тут скромности в одежде, они выделялись их общей свалки более светлым оттенком кожи. Не грязно-зеленой, как у других красоток, а — просто грязной. Кстати, первые леди, — которые и в Африке леди, — прежде чем отключиться, подсознательно, попыталась принять соответствующую позу. Мало ли, вдруг папарацци какой в кустах засел? Не зря патологоанатомы утверждают: что избирая способ самоубийства, женщины в первую очередь думают над тем — как будут выглядеть в гробу? И потому, за редким исключением, не стреляют себе в голову…
Второй круг, он же — оцепление, состоял из бодигардов, сиречь — личной охраны. Эти соответствующую выправку сохранял даже в отключке. Лежали головами внутрь круга и на определенном расстоянии. Вне сомнения, зеленый змей поборол их прямо на боевом посту. И бравые парни не отступили ни на шаг, даже проиграв вчистую… Что ж, верность долгу, даже в гоблиновской вариации, заслуживает уважение. Живите, пока…
Я прошел сквозь оцепление, перешагнул через двух красоток и оказался рядом с Уруш-хашем. Свист — следом.
Шаман Лупоглазых крепко спал, удобно устроив голову на пояснице одного из вождей, вполне либерально уткнувшегося мордой вниз. Заветная ладанка по-прежнему красовалась у него на груди. Как видно, прежний опыт так ничему его и не научил. Придется повторить…
Чирк, и шнурок уступил лезвию моего ножа почти без сопротивления.
Я выпрямился и протянул хранилище душ рейнджеру.
— Это передай Титычу. Береги его больше жизни. Пока мешочек в наших руках, гоблины не посмеют нарушить перемирие.
— А ты?
— А мне в Рощу… Уговор — дороже денег. Все, шагай… Обойдемся без объятий. Тем более все равно никто не видит… — последние слова я прошептал уже в спину, стремительно удаляющемуся товарищу.
Потом схватил за грудки Гырдрыма, крепко встряхнул и для быстрейшего достижения необходимого результата, отвесил вождю хлесткую оплеуху. Увы — болезнь была сильнее лекарства. Пришлось прибегнуть к самым решительным мерам. Я ухватил гоблина за уши, и стал их тереть со всей пролетарской яростью. Подействовало.
Вождь замычал и приоткрыл глаза.
— Убью…
— Успеешь. Сейчас слушай и запоминай… если сможешь.
— А ты кто такой?
Гырдрым честно таращился на меня, но в его глазах стояла такая муть, что даже зрачки спрятались.
От очередной пощечины аж ладонь заныла. Зато и в мозгах у вождя прояснилось.
— Ты чего? Разве уже послезавтра?
— Да… — объяснять истинное положение вещей пришлось бы слишком долго. — И я иду в Рощу! Ждите моего возвращения! А чтоб вам ничего лишнего в голову не взбрело — я ваши души спрятал в надежном месте! Ты меня понял?
— Да…
— Вот и хорошо… Только не наделайте глупостей, а я свое слово сдержу.
Гырдрым уже пришел в себя достаточно, чтоб принять более осмысленное участие в диалоге, но ему мешала тяжесть женского тела, придавившего ноги. Вождь бесцеремонно отпихнул свою леди, да так что бедняжка откатилась к кострищу. Угодив при этом жирными волосами прямо в еще тлеющие угли. Умирающий огонь в тот же миг благодарно и жадно набросился на нечаянную пищу.
Вопли самым радикальным методом оболваненной под Котовского красотки не обладали силой Трубного гласа в Судный День, но полуживых соплеменников подняли на ноги на раз. И лагерь гоблинов буквально ожил!..
Что ж, видимо, и в самом деле пришла пора прощаться с негостеприимным табором. И поскольку он сам никоим образом не спешил 'уходить в небо', я совершенно по-англицки, бросился к ближайшим кустам. Ваш покорный слуга не настолько жаден к славе, чтоб дожидаться аплодисментов, переходящих в бурные овации или, что гораздо больнее — в конструктивную критику. Тем более, когда впереди у меня еще столько интересных и важных дел.
Раздайся Мрачная Роща, я иду!..
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
(проходная)
'О, наслажденье скользить по краю,
Замрите, ангелы, смотрите, я играю,
Моих грехов разбор оставьте до поры,
Вы оцените красоту игры'.
Глава двадцать шестая
Он сидел возле старого сруба, прямо на не остывшей еще после жаркого лета земле. Сидел, закрыв глаза и опираясь спиной на объект 'И-4', как огражденный родник обозначался на набросанной мне впопыхах схеме, почти сливаясь с очарованием осени. При этом явно желая быть замеченным. Но, привычка — пуще неволи. Навыки, вколоченные в подсознание вражескими снайперами, как известно: не пропьешь. Он и не пропил. Прапорщик Шведир погиб совершенно трезвый. Из-за чужой оплошности. Впрочем, ту растяжку и он бы не заметил.
Короче, если б у бабки выросли… усы, стала б бабка дедом. Это только в моих похождениях в жизни появилось сослагательное наклонение, а в том мире все случалось без вариантов. Растяжку не заметили, Швед мертв, я — жив. Пока. А сейчас он сидит передо мной, и по обыкновению жует травинку. Как говорится: жизнь полна неожиданностей. Или это опять проявились мои бонусные возможности?
— Чего завис? — жизнерадостно улыбнулся рекомый покойник. — Подходи ближе, не боись. Я не заразный…
— И тебе не кашлять, — пробормотал я не слишком внятно, но хоть с шага не сбился. А то уж совсем неудобно получилось бы.
— Думаешь, я твой глюк? — еще шире улыбнулся Швед.
Не выдержав такой оживленной артикуляции, травинка выпала у него изо рта, тем самым разорвав кокон наваждения. Плевать, я не прокурор, чтоб выяснять: что, откуда и почему? Как сказал, не помню кто, если что-то выглядит, пахнет и на вкус не отличается от колбасы — значит, это и есть колбаса. Сравнение далеко не этичное и ни разу не политкоректно, но именно в эту минуту мне, вспомнилась именно колбаса, которую Мыколе Шведиру к большим религиозным праздникам присылали из родной деревни. Сырокопченую, начиненную крупнорублеными кусками свинины, почти без специй, но с запредельным количеством чеснока. О ее наличие в посылке заблаговременно узнавал весь личный состав, находящийся в подветренном секторе с расстояния в пару километров.
— Думать положено тому, кто звездочки на плечах рисует, а наше дело строевым шагать.
— Ага, — хохотнул Николай. — Ты мне еще напой: 'Выше ногу папуасы, Кордашу нужны лампасы, а Хоме три звезды, остальное до…'