Млада даже показалось, что малыша не было вовсе — это память подложила ей образы из прошлого. Возможно, когда-то в детстве она дружила с таким вот мальчиком, а потом он погиб вместе со своими родителями, и сейчас уже не вспомнить его лица. Млада много что забыла из того дня, долгие лета отгоняя воспоминания, приносящие боль. Только они снова выползали из самых дальних уголков, словно призраки зыбкой, как лихорадочный бред, прошлой жизни.
Млада устало закрыла глаза.
Ратибор, заметив это, опустил ладони на стол и поднялся.
— Кажется, пора отдохнуть с дороги. Ждан проводит — тут недалеко.
Парни засобирались вяло, не торопясь покидать натопленную избу. Но и на том спасибо, что пустили под крышу и накормили с дороги.
Пока кмети возились, толкались в сенях, Ратибор подошёл к Младе:
— Как же ты в дружину-то попала? — его тихий вопрос не услышал больше никто.
Мудрые глаза Ратибора светились участием и он, казалось, сейчас готов был принять от Млады любую жалостливую историю. А их за время скитаний было выдумано порядочно. Она давно уже научилась кормить ими излишне любопытных слушателей, хоть чаще предпочитала молчать.
— По собственной воле пришла, — уклончиво ответила Млада, решив, что вливать в уши Ратибору одну из выдумок будет нечестно и невежливо.
— Что ж за нужда такая молодой девушке идти на военную службу? — Ратибор подал ей брошенный по приходу на пол заплечный мешок. — Женщина должна семью создавать, хранить очаг, а не выполнять мужскую работу. А мужчина должен заботиться о ней, защищать и оберегать…
— Так уж получилось, что я обучалась владению оружием с детства. Теперь, как ни крути, вся моя жизнь с этим повязана.
Млада на миг задумалась над своими словами. И правда: теперь она не могла представить для себя другой жизни. А и была ли она когда-нибудь, другая жизнь, или то был лишь сон, подробности которого стираются из памяти со временем? Каких бы ужасных дел она ни творила, а отмахнуться от них уже никогда не удастся — слишком глубокий след оставлен.
Ратибор вздохнул.
Кмети выводили на улицу коней.
— Что ж за времена у нас такие, что даже девушка оружие в руки взяла… — размеренно проговорил староста. — Сын мой вот тоже все рвется к князю на службу. Даже приходилось его запирать, чтобы не убежал. Мне удалось убедить его в том, что здесь он нужнее. Да и род такого рвения не одобрит. И без крепких сыновей сейчас никак — время больно неспокойное.
— Думаю, у твоего сына достанет благоразумия послушать вас.
Повисло молчание. Каждый задумался о своём. Надёжа махнул Младе и она, коротко кивнув старосте, пошла за кметями. Под ногами расползалась грязь. Лениво побрехивали собаки за заборами. Ждан шёл неподалёку, неся в руке факел.
Едва передвигая ноги от усталости, они дошли до коновязи гостиных изб, расположили лошадей. В одном из длинных домов, где обычно останавливались княжьи люди, собирающие дань и проезжие купцы, разожгли очаг. Здесь оказалось не так уютно, как у старосты. Сразу видно: проходное жилище. Едва раздевшись и развесив вещи сушиться, кмети повалились на застеленные к их приезду лавки и уснули.
Млада ещё немного посидела в тишине, почему-то размышляя о Ратиборе и его сыне. Недаром во взгляде парня чудилась странная враждебность: похоже, давно он винит отца в том, что его не пускают в дружину. Но против рода в таких огромных племенах, расселившихся на обширных землях, не пойдёшь.
Помнится, Млада в свое время бросила всё и ушла. Бросила дом, почти ставший ей родным, и семью, любившую её. Пошла по велению сердца и совести за человеком, которого совсем не знала, но в котором чувствовала необыкновенную силу. И она хотела, чтобы он поделился этой силой с ней. Но через много лет он ушёл, оставив её одну в растерянности и страхе.
Млада тряхнула головой, отгоняя неуместные воспоминания. Однажды она научилась не думать о том, что было когда-то, а теперь что ни день — то новая пытка. Лучше было бы вообще ничего не помнить…
Глава 4
Березняк, серый в свете пасмурного утра, пах горечью мокрой пожухлой травы. Вдалеке призывно свистели иволги. С ветвей сыпались остатки прошедшего ночью дождя. Янтарь недовольно мотнул головой, когда его забрызгало очередным ворохом капель. Млада успокаивающе похлопала мерина по шее и поёжилась: вдоль тропы проскользнул порыв ветра, загнал под одежду сырость.