Они ускорили шаг, а потом перешли едва ли не на бег. Металлическое позвякивание мечей тонуло в симфонии звуков. Прямо торжественное песнопение, подумал Ронин и высказал это соображение Г'фанду. Ученый кивнул, заметив, однако, что он о таком даже и не читал. Но это действительно было пение, долгое и протяжное. И хотя Ронин с Г'фандом не понимали ни слова, оно все равно вселяло в них ужас. Тени стали длиннее. Поднялся ветер.
Песнопения накатывали на них, точно стремительный поток. Ронин прибавил скорости, хотя все его существо меченосца возмущалось таким постыдным бегством. Его учили сражаться, а не бежать от опасностей... Он с трудом пересилил себя, чтобы не остановиться и не попробовать отыскать источник этого странного звука, который действовал им на нервы.
Хоть они и неслись со всех ног, впечатление было такое, что они еле-еле продвигаются вперед. Темные окна уплывали назад. Липкий и вязкий воздух, казалось, задерживает их бег. Звук догонял их сзади, как бы сгущаясь в плотную субстанцию...
Ронин понимал, что поединок сейчас ничего не даст, а только отнимет время. К тому же кто знает, с чем им придется столкнуться... Внутренний голос вопил: «Убирайся отсюда подальше». Очень дельный совет. Беда только в том, что этот внутренний голос имел дурную привычку вдруг умолкать в самый неподходящий момент, и Ронину приходилось постоянно напоминать себе о том, что ему говорит его мудрый советчик.
Г'фанд пару раз останавливался, чтобы перевести дух. Во время таких остановок он все поглядывал на ближайшие здания и даже пытался к ним подойти, но Ронин — сам не зная почему — тянул его дальше, заставляя бежать что есть сил.
Бежать стало труднее. Мостовая сделалась скользкой. Дыхание сбивалось. За спиной слышались странные стоны, пронзительное стрекотание и непонятные шлепки, от которых по телу бежали мурашки. У Г'фанда из глаз в три ручья текли слезы. Улица сомкнулась над головой. Каменные чудища на фронтонах угрожающе надвинулись на них.
Но они все равно продолжали бежать, точно затравленные псы. Вопли звучали уже совсем близко. Песнопение, похожее на литургию, достигло своего апогея.
Впереди показался просвет. Перекресток. Ронин моргнул, пытаясь с ходу сообразить, куда им нужно свернуть. Г'фанд пошатнулся и сбавил скорость. Ронин схватил его за руку и потащил за собой на свет. Мелькнула странная мысль: почему? Волна звука накрыла его. Перед глазами все поплыло. А потом словно откуда-то издалека прорвался явственный голос: «Убирайся отсюда подальше!» Ноги как будто сами устремились вперед. Последний рывок. Пронзительный вопль вдогонку... что?.. не обращай внимания. Вперед, к свету и...
Они вылетели на перекресток. Узкая темная улочка пересекалась с широкой дорогой. Золотистый свет бил в глаза. Г'фанд опустился на мостовую, хватая ртом воздух. Ронин обернулся, пристально вглядываясь в сумрак извилистой улочки в ожидании неведомого врага. Но никто их не преследовал. Мало того — странное пение стихло. Ронин сначала ушам своим не поверил. И все-таки долгожданная тишина наступила.
Теперь можно и осмотреться. По обеим сторонам широкой дороги тянулись старые магазины с распахнутыми дверями и пыльными маленькими окошками. Обшарпанные деревянные вывески и исцарапанные металлические таблички скрипели, покачиваясь на ветру. Выше, начиная уже со вторых этажей, окон не было и в помине — только сплошные стены из обожженного кирпича, украшенные искусной лепниной и каменной резьбой.
— Это не просто для красоты.
— Что?
Ученый указал на причудливую резьбу:
— Это не украшение. Это знаки, очень древние знаки, и все же...
— Может, послания?
— Скорее что-нибудь из истории города. Если б у нас было время...
Дорога поворачивала налево. Ронин с Г'фандом прошли по ней быстрым шагом и оказались на краю какой-то громадной площади. Мягкий свет беспрепятственно заливал пространство. Г'фанд запрокинул голову, пытаясь определить источник этого света. Здесь здания были достаточно низкими, но чуть подальше в сияющей дымке вырисовывались очертания высоких строений.
Площадь была вымощена камнем двух цветов: темно-коричневым и светлым, под бронзу. На темных участках мерцали вкрапления какого-то минерала, который притягивал свет и отражал его мелкими блестками. Сами плиты были обтесаны в форме грубых треугольников со срезанными верхушками, в результате чего получились четырехгранные фигуры, расширяющиеся к основанию. Размер плит менялся, уменьшаясь от периметра к центру.
В центре площади располагалось овальное возвышение. Низкие каменные скамьи с отполированными сиденьями подступали к нему полукругом. Ронин с Г'фандом присели, давая себе краткий отдых. Золотой свет, льющийся сверху, казался каким-то тяжелым, как будто расплавленным.
Ронин отхлебнул воды из фляжки и немножечко перекусил, не чувствуя вкуса еды. Г'фанд поднялся со скамьи и принялся рассматривать странный овальный предмет. Оказалось, что никакое это не возвышение, а скорее громадная чаша где-то в метр высотой, полая внутри и без крышки. Г'фанд подобрал с земли камешек и бросил его в чашу. Через какое-то время послышался слабый всплеск.
Ронин тоже заинтересовался.
— Колодец, — пояснил Г'фанд. — Но, судя по уровню воды, им давно уже не пользуются.
Каменные стены колодца были покрыты такой же резьбой, что и здания на улице. Г'фанд присел на корточки, чтобы рассмотреть знаки получше.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Ронин.
Г'фанд нахмурился, сосредоточившись на письменах.
— Ну, это сложный язык... гораздо сложнее, чем наш. Вот, посмотри, — он ткнул пальцем в какую-то замысловатую вязь. — Повторений сравнительно мало, а это значит, что знаков в этом алфавите должно быть очень много.
Ученый покачал головой. Он, похоже, расстроился.
— Если б я знал ну хотя бы двенадцать-четырнадцать знаков и будь у меня больше времени и какой-нибудь подходящий текст... хотя я, наверное, обошелся бы и без текста... в общем, я смог бы прочесть эту надпись. Но сейчас...
Впрочем, даже при том, что прочесть эти знаки у Г'фанда не было никакой надежды, он все равно продолжал изучать непонятные письмена. Он бы, наверное, еще долго проторчал у колодца, если бы Ронин не оторвал его от сего увлекательного занятия. Пора было двигаться дальше.
Г'фанд с сожалением поднял голову и хотел было что-то сказать, но тут внимание его привлекло какое-то движение на краю площади. Он ткнул пальцем в ту сторону.
Ронин обернулся и увидел какие-то странные фигуры, очертаниями напоминающие животных, крадущихся вдоль скамеек, расположенных по краю площади. Он очень надеялся, что зверюги их не заметят, но ветер, как назло, переменился и подул в сторону животных. Все надежды Ронина рухнули — теперь звери точно учуяли запах.
Зверюги вылезли из-под скамеек и нерешительно двинулись к центру площади. Их было пять. Длинные морды. Грязно-желтая свалявшаяся шерсть. Они подошли ближе, и Ронин сумел разглядеть их как следует. Поскольку задние лапы у них были гораздо короче передних, складывалось впечатление, что они не идут, а скорее ползут. Ронин также отметил короткие мощные шеи и внушительные с виду плечи. Пасти были огромными, на всю морду.
Они подошли совсем близко и встали полукругом с той стороны колодца. Г'фанд поднялся на ноги. Теперь он увидел их глаза: желтые, горящие, с крошечными черными зрачками.
Ронин достал меч из ножен.
— Обходи справа.
Они вышли из-за колодца.
Звери оскалили черные пасти, обнажив красные десны и кривые клыки в три ряда, влажные от слюны. Зверюга, стоявшая ближе всех к Ронину, нервно зевнула, звонко щелкнула пастью и облизнулась. В глазах ее заплясали какие-то лихорадочные огоньки.
Ронин шагнул вперед и чуть влево, на ходу доставая кинжал. И очень вовремя — перед глазами мелькнуло темное пятно. Зверь прыгнул. Но не вперед, а боком. Ничего себе! Разве такое бывает?! Ронин сделал выпад кинжалом, но зверя все-таки не достал. Первый зверь пролетел мимо, и в это мгновение вторая зверюга набросилась прямо на Ронина. Выходит, он здорово лопухнулся, сочтя их за глупых, безмозглых тварей. Теперь первый зверь был у него за спиной. Ронин настроил себя на то, что сражаться ему предстоит с противником достойным, и когда оба зверя набросились на него одновременно, он уже был готов принять бой по всем правилам воинского искусства. Он развернулся боком, широко расставил ноги и согнул для устойчивости колени. В левой руке у него был кинжал, в правой — меч. Клинок он обрушил на голову первого хищника, раскроив ему череп. Желтоватые мозги и кусочки расколотой кости брызнули во все стороны. Но второй зверь был массивнее и тяжелее своего незадачливого собрата. Когда он рванулся вперед, Ронин попробовал уклониться от столкновения, но зверь верно рассчитал прыжок и обрушился всей массой Ронину на плечо. Напоровшись на кинжал, хищник дико завыл и задергался. Струя черной горячей и липкой крови хлынула прямо на Ронина. Ощущение было не из приятных. Запах дымящейся крови с такой силой ударил в ноздри, что на секунду у Ронина перехватило дыхание. Ему приходилось увертываться от ударов когтистых лап, которые тянулись к его лицу. Зверюга клацала пастью. Глаза ее дико вращались. Ронин дергал левой рукой, стараясь всадить кинжал как можно глубже. Он понимал, что, пока это чудище висит на нем, он не сможет ничего сделать и правой рукой. Животное корчилось и извивалось, явно не желая сдаваться. Но тут что-то ударило его сбоку. Зверь на мгновение замер, потом весь обмяк и рухнул на каменные плиты.