— И послушай вот еще что, Патрик. Я не заставлял тебя требовать от Казакова заплатить нам, — добавил Мартиндэйл. — Я предложил выжать его, чтобы мы могли помочь тем, кто пострадал от него, но не я пришел к нему с телефоном и номерами счетов, это сделал ты. Ты мог просто сдать его жандармерии, не дав ничего сделать. Но ты сделал это, потому что всерьез не думал, что Казаков предстанет перед судом, а даже если он и отправиться в тюрьму, то не надолго, и страдать он там не будет. Ты считал, что единственный способ сделать ему больно, это отнять у него то, что он любит — деньги. Я согласен.
— Мы все согласны, — сказал Хэл Бриггс.
— Так точно, — согласился Крис Уолл.
— Так что стань прямо и гордись тем, что сделал и не майся из-за того, что раздавил такого жука, как Павел Казаков, — сказал Мартиндэйл. — Но если это слишком тебя беспокоит, если ты думаешь, что то, что мы сделали, и то, что мы намерены сделать, неправильно, незаконно или аморально, можешь снять эту броню, вернуться домой и мирно жить на пенсии. Ты заслужил это. Те, кто останутся, продолжат нашу борьбу, но мы будет делать это дело так долго, как захотим. Как бы то ни было, мы все благодарны вам и желаем вам всего наилучшего, генерал Маклэнэхан.
Патрик ничего не ответил. Он встал, отдал шлем брату и, опустив голову, медленно пошел к конвертоплану, который должен был доставить его домой.