— Да, но не идти же нам туда, где всего светлее.
— Видите ли, я по опыту знаю, что при свете я вижу лучше, чем в темноте, — сказал Андерсон.
Он был упрям. Общее мнение было то, что он не любил природы. Видели, как он смотрел на море совершенно холодно. Сердцеед Оксенштанд попробовал было раз поднять его на смех, но это ему не удалось. Вообще было очень весело слышать ответы агента. Молодая фру Трампе, красавица, спросила его однажды через стол:
— Вы, значит, не женаты?
— Нет, — ответил он. — Но тем не менее и я не обошёлся без напасти…
И вот должна была приехать новая дама.
Из соседней страны получена была телеграмма, в которой спрашивали, нет ли в отеле места для дамы; при этом требовалась комната, хотя бы и маленькая, но во всяком случае на нижнем этаже. Хозяйка ответила, что место есть.
Тогда гости в отеле принялись ждать даму. Почему она непременно хотела жить на нижнем этаже? Не хромая ли она? Молодая фру, бывшие по три-четыре года замужем, ничего бы не имели, если бы дама была просто некрасива. Лев Оксенштанд сказал:
— Пусть она и будет хороша; всё же померяться с вами, фру Трампе, она не может.
Два дня спустя она приехала. Её кучер скорой рысью подъехал к самому подъезду отеля. Дама вышла. Игра в лаун-теннис сразу прекратилась; все гдядели на даму. У неё была большая шляпа и очень изящное платье; а когда она вышла из экипажа, все увидели, что она была очень молода.
— Моя фамилия Андерсон, — отрекомендовалась она хозяйке.
— Как её фамилия? — спросила консульша.
— Андерсон! — ответила фру Трампе, красавица.
— Вот как, ещё одна Андерсон! Скоро здесь от них проходу не будет!
Консульша была права — Андерсон оказалась почти невыносимой для всех, кроме мужчин. Но в их среду она внесла удивительное оживление. Это не так-то легко было понять сразу; она не была красива, и у неё не было блестящих глаз фру Трампе — их не приходилось и сравнивать. Но у неё были тёмные, опасные глаза; да, они у неё были. И брови её походили на две чёрные пиявки, повернутые друг к другу головками, и казались мистическими. Она была молода, и ротик у неё был, как цветок.
Хорошо…
Фру Андерсон по утрам вставала поздно, так что хозяйка должна была ей напомнить об установленном в отеле времени: первый завтрак ровно в 9 часов.
Фру Андерсон ответила:
— Я буду являться ровно в 9 часов — только не по утрам.
Тут даже и генеральный консул невольно посмотрел на неё. А она встретила его взгляд. Генеральный консул был так создан, что никто бы не мог научить его читать во взгляде. Он происходил из известного писательского рода и сочинял превосходные стихи о природе и людях.
Но что за откровенный пожар в этих женских глазах среди белого дня! Генеральный консул видел одно: это были глаза, в которых загоралась страсть.
Когда фру Андерсон получила счёт, она попросила повременить с уплатой. У неё сейчас не было денег, но, вероятно, на днях она получит.
Вечером она завела разговор со статским советником Адами. Он переживал вторую молодость, ту последнюю вспышку, когда старость становится неестественно молодою. Вопросы и ответы фру Андерсон доставляли плешивому господину громадное удовольствие.
Когда Адами позвала его жена, генеральный консул сразу занял его место.
Он долго дожидался этого.
Он начал так:
— Я завидовал статскому советнику, что он мог так долго говорить с вами.
— А я вас ожидала, консул, — ответила фру. — Между прочим, чтобы спросить вас кое о чём и и поблагодарить вас.
— За что это?
— Это ведь вы велели поставить цветы в мою комнату?
— Цветы? Я должен признаться… Вы получили цветы?
— Извините! — сказала фру. — Значит, я слишком много вообразила.
В голову генерального консула ударила поэзия при этих таинственных цветах, и он воскликнул:
— Боже, это я должен бы сделать! Мы все должны бы это делать! Каждый день!
— Я люблю цветы, — сказала фру, — но я слишком бедна, чтобы покупать их.
При этом вышло так, что она рассказала кое-что из своей жизни, и генеральный консул сделал то же самое. Никогда прежде он не был так общителен с посторонними. В конце концов он совершенно одурел.
Фру сказала:
— Но ведь вы женаты, господин консул!
— В любви больше счастья смотреть вперёд, чем назад, — ответил он со вздохом.
За обедом на следующий день генеральный консул сидел смущённый и взбудораженный. Объяснение было в том, что в салфетку фру Андерсон он засунул небольшое стихотворение. Когда она его нашла и начала читать, она крикнула своему соседу:
— Фу, здесь сегодня жарче, чем где бы то ни было!
Поговаривали, что это статский советник, старый плешивец, велел поставить розы в комнату фру Андерсон. Но сам он, говоря с фру, это отрицал.
— Нет, нет, это не я, — говорил он, — я не смею себе этого позволить.
Фру посмотрела на него вдруг в изумлении. Она слегка приподняла свои брови, эти две тоненькие пиявки, повёрнутые друг к другу головками, и сказала:
— О, как красиво это прозвучало! Ваш голос походил на басы арфы. Статский советник поёт?
— О, нет, я не пою. То есть немного, когда-то, конечно.
Он стал совсем как молодой человек. Это, наверно, здоровый воздух и море сделали его таким здоровым и пылким! Статская советница послала за ним, но он не пошёл.
— Я не пойду, — сказал он, — пускай она меня оставит в покое. И чего от меня хотят?
Фру Андерсон кивнула головой и согласилась, что, конечно, он мог продолжать сидеть.
— Ведь мы можем разговаривать о делах, — сказала она. — В таком случае вы можете же остаться?
— Да, с вами я охотно бы делал дела, фру. Послушайте. Пусть между нами будет хоть маленькое дело.
— А не большое?
— Хотя бы и большое. Чем больше, тем лучше. Ха-ха-ха! Благослови вас Бог!
Но фру Андерсон говорила это серьёзно: она хотела застраховать его жизнь — застраховать его.
— Вот что! — сказал статский советник, поражённый. — Разве фру агент?
— Да, уже несколько лет. Я должна была помогать моему мужу зарабатывать кусок хлеба. Что же прикажете делать…
И, затем она продолжала пояснять, что она не хочет его обобрать, вовсе нет нужды, чтоб это была большая сумма.
— Ну, — сказал статский советник, — уж если это делать, то лучше на большую сумму. Да оно, пожалуй, и умно в общем быть застрахованным.
— Бумаги для подписи я должна послать домой моему мужу, — сказала фру. — А для соблюдения формы вас должен освидетельствовать врач страхового общества, хоть вы и кажетесь здоровым, как юноша.
— Доктор скоро приедет.
Встретив свою жену, статский советник заявил коротко и ясно:
— Я занимался делом и не мог прийти. Что тебе от меня нужно?
— Ты занимался делом? С нею?
— Я застраховал свою жизнь. Это очень важно быть застрахованным. Она — представительница лучшего общества.
— Худшего общества, — ответила статская советница двусмысленно, — она представительница наихудшего общества!
Статский советник был очень рад доставить удовольствие фру Андерсон.
Он сам настаивал, чтоб дело было сделано поскорее, и, когда приехал врач, статский советник пошёл на освидетельствование в прекрасном расположении духа.
Он, разумеется, ни на что не жаловался.
Фру пожала ему руку и поблагодарила его.
— Неужели я действительно оказал вам этим услугу? — спросил он.
— Большую услугу. Помощь. Я больше ничего не скажу.
Тогда статский советник дал восторжествовать лучшему в своей натуре и воскликнул:
— Я надеюсь, что уговорю и генерального консула сделать то же самое, если вы придаёте этому значение.
Фру Андерсон назвала его своим другом и благодетелем. И, оглянувшись вокруг, она прелестно покраснела.
— Я думаю, нам лучше это сделать, пока здесь врач страхового общества, — сказал статский советник генеральному консулу. — Мы, наверно, делаем этим фру большое благодеяние. Она прямо ничего не сказала, но…
— А мне она прямо сказала, что она бедная, — ответил генеральный консул. — Я нахожу, что это большая беда. Прелестное дитя и опасные глаза.