Англичане имели артиллерию, вполне даже сносную и могущую решить исход сражения. Но Эбикорми, ожидая в ближайшее время прибытия новой партии подкреплений, посчитал за нужное заманить в ловушку французскую эскадру и выбить, хотя бы пару кораблей. Это и получилось. Вдали дрейфовал большой линкор республиканцев, а команда боролась за живучесть корабля. Был потоплен и один из французских бригов. Вот только более французы в ловушку не попадались, просто перенаправив свои усилия чуть в сторону и рассчитывая на успех сражения на суше.
— Вперед! — кричал бригадный генерал Жан Юмбер, указывая направление шпагой.
В этот момент Юбер был величественным, он, преисполненный решимости, направил своего коня, чтобы первым прорваться через растерявшуюся толпу ирландцев-лоялистов и ударить по англичанам, позорно прячущимися за спинами почти что обывателей.
Французы двинулись, выставляя штыки вперед. Уже не было, как ранее, скользко. Теплая кровь ирландцев растопила корку льда, и теперь французам получалось вести атаку соответственно с тактикой. Шаг, еще один. Нет, не были республиканцы вышколенными воинами, которые совершают все маневры синхронно, как на параде. Но от их поступи содрогалась земля.
— Тыщ-ды-тыщь, — прогремел залп английских пехотинцев, после второй.
Рано, сильно рано скомандовали британские офицеры начать обстрел. Не было кучности залпа. Между тем, в полку были стрелки из нарезного оружия и им удалось начать отстрел французов. Правда, они как начали, так и закончили, не имея возможности перезарядиться.
— Тыщ-ды-тыщ, — прогремели выстрелы со стороны французов, которые подошли чуть ближе и имели больше шансов попасть, да и численное превосходство более чем в семь раз — это очень важно.
— Бах-ба-бах, — на правом фланге атаки прозвучали выстрелы французских пушек, которые ознаменовали начало главного удара по полку англичан.
Именно фланговый удар отряда Вольфа Тона и части французского корпуса призван был сокрушить англичан и не дать им закрепиться в городских постройках.
— В штыки! — выкрикнул бригадный генерал Юбер и схватился за горло.
Он не слышал, как в двух сотнях шагов английский стрелок совершил выстрел. Этот солдат уже с минуту выцеливал французского генерала, считая, что убив его, можно повернуть сражение в пользу англичан.
Юбер получил смертельное ранение, особенно в тех условиях, в каких оказался бригадный генерал. Не было возможности быстро унести старшего офицера в лазарет. Однако, командующий французскими войсками в Ирландии продолжал скакать на своем коне, постепенно сгибаясь и теряя сознание. Жан Юбер подарил своим войскам ту минуту, чтобы солдаты и офицеры не растерялись после смерти своего командующего, а успели ворваться в боевые порядки англичан.
Исход сражения был предрешен, когда повстанцы вслед за французами ворвались в Голуэл. Многие были вооружены лишь холодным оружием и были неплохими индивидуальными бойцами, если речь касалась топоров, ножей. Три орудия защитников успели развернуться и жахнули картечью по бегущей толпе, унося более пяти десятков жизней, но это было последнее, что удалось сделать англичанам.
— Мы решили важные задачи, граждане Ирландской республики, — вещал Вольф Тон на собрании, которое произошло на следующий день после сражения. — Теперь нашим друзьям из Французской Республики проще присылать нам продовольствие и оружие, а также офицеров и солдат. Кроме того, мы захватили английские склады и этого должно хватить и для вооружения целой дивизии, и для прокорма нашей армии на какое-то время. Почтим память павших героев и отдельно гражданина бригадного генерала Юмбера.
Все присутствующие стали молиться. Вольф Тон не отставал в этом деле. Его речь еще не закончилась. Самое главное еще не сказано. Хотя уже признанный лидер восстания не сомневался, что его предложение найдет отклик.
— И я спрашиваю вас, граждане! Настало ли время объявить о независимой Ирландской Республике? — выкрикнул Вольф Тон, а люди восторженно поддержали его.
Эпилог
Эпилог
Петербург
12 января 1798 года
Зимний дворец давно уже не жил столь яркой жизнью, как сегодня. Павел Петрович был весел, громко смеялся, он даже разрешил устроить большой бал. Мало того, Мария Федоровна, после разговора со своим супругом, оставалась столь довольной, что не стала противиться двум вальсам на балу. Правда их никто не танцевал, так как приглашенное на бал общество, не было готово к подобному снятию запрета на «вульгарный» танец. Дамы одевали пышные платья еще по «екатерининской» моде, а в них кружиться в вальсе — толь смешить людей. Да и не упражнялись в таких танцах. Потому послушали музыку, восхитились ее красотой, да и только.