Одним из вальсов, к моему удивлению, был тот, создание которого приписывают мне [Дога Евгений вальс «Мой ласковый и нежный зверь»]. Как на меня смотрела Катенька во время объявления музыкального произведения, а после и звучания вальса! Сколько в этом взгляде было гордости и обожания. Только ради такого момента можно было украсть у гениального советского композитора Дога его еще не написанное произведение… Нет, написанное, но не им.
Смотрели на меня и иные дамы. Я был в центре внимания, видимо поэтому Катя почти ни разу не отпустила мою руку, а иногда сжимала ее так, что приходилось опасался, как бы не проступила кровь на запястье моей руки. Ревность, она такая… сладкая, когда ревнуют тебя, но лишь в подобных условиях.
Все дело было в том, что обществу стало известно, что некий Сперанский собрался воевать за интересы и честь Российской империи. Он, то есть я, законотворец, поэт, изобретатель, ученый, а еще стремительно богатеющий малый и вот — воевать. Ну а я написал еще и в газету пафосные строчки, которые послал в редакцию, как только Суворов ответил «да» на вопрос о своем назначении.
Прав был Безбородко, когда говорил о важности моего поступка. Александр Андреевич, между прочим, на балу первым ко мне подошел. Не я к нему искал подход, а канцлер нашел меня и поздоровался. Такие моменты при дворе, как взрыв многотонной бомбы.
Тут же я мило пообщался с Александром Куракиным, обвешанном сверкающими бриллиантами. Состоялся разговор и с Васильевым, который не чинясь подал мне руку. Аракчеев, Державин. Ха! Пален подходил, спрашивал, как мое здоровье после пребывания в Петропавловской крепости, мол, многие заболевают в казематах. Скотина! Ничего, сочтемся! Ну и все знали, что я чуть ли не в друзьях у Суворова.
А после средь собравшихся начались пересуды, где даже те, кого я видел раз в жизни, или вовсе не встречал, оказывались знатоками меня и моих дел. Тут всплыл и воздушный шар и пароход, о котором многие слышали, но не придавали большого значения, как это в России бывает с техническими новшествами. Тут же больше ценятся пикантные подробности. Так что и в этом направлении люди начали фантазировать. Главный вопрос — это почему Вяземский, к слову так же приехавший на бал, отдал свою дочь за меня. Главное — это большое приданное Екатерины Андреевны, супруги моей. Невежды. У меня у самого уже больше финансовых возможностей, чем пять таких преданных.
Ну а происхождение… Прав, и еще раз прав, Безбородко. Служба в армии поповича обществом воспринимается, как подвиг.
Что касается Суворова, то он почудил немного, не без этого. Не был бы он самим собой. При встрече с императором заявил:
— Вот, ваше величество, вчера в имении своем пел басом, а нынче думаю: а петь ли мне с Марсом [Суворов имел в виду древнеримского бога войны].
Мало того, появившись при дворе, Александр Васильевич начал чудачить. Вначале он поинтересовался у одного генерала, не скользко или ему на паркете воевать. После поклонился встреченному истопнику. Все сопровождающие были шокированы, а Суворов лишь пожал плечами, да сказал, что сегодня все может быть, а вдруг истопник графом станет [реальные исторические анекдоты].
Это не прибавляло популярности Суворову в глазах Павла, император мог затаить обиду. Правда, и фельдмаршал выказал должное, был почтителен с императором, воздавал восхищение Анне Лопухиной.
— Ваше величество! — эмоционально воскликнул Суворов, когда в очередной раз общался с императором в оранжереи Зимнего дворца. — Мы в раю? Я был уверен, что все русские правители попадают в рай. Благодарю, ваше величество, что взяли меня с собой.
Павел Петрович тогда не понял, что имел в виду старик. А когда Александр Васильевич сказал, что увидел ангела, который может существовать только в райских кущах, указывая на прогуливавшуюся в другом конце оранжереи Анну Лопухину, все, император был готов записать Суворова в свои ближние.
Так что поговорить с императором об условиях будущей военной компании Суворову удалось, как, по его словам, и взять в свою зону ответственности только Италию. Меня смущает только одна формулировка, на которой настаивали австрийцы. По их требованию, действия Суворова должны согласовываться с тем, как действует Михаэль Фридрих фон Мелас, командующий австрийскими войсками.
Оно-то и правильно. Без согласования с союзниками воевать нельзя. Однако, под эту формулировку могут подвести многие запросы из Вены, создающие Суворову проблемы. К примеру, получит пилюлей фон Мелас в Швейцарии, и ничего запрещающего указать Суворову идти туда и выручать союзника не будет. Никакой бумажки нет, или даже честного слова, что подобное не произойдет. Однако, думаю, что от безрассудных приказов из Вены русская армия, если и не будет полностью защищена, то возникнет немало проволочек и необходимых согласований, может, и на высшем уровне, чтобы изменить русскому корпусу ранее заявленную задачу.