Ричард Паркер, матрос, но бывший некогда морским офицером, был из тех, кто всей душой поддерживал Французскую революцию. Именно этот фактор и сыграл главную роль в том, что его, грамотного офицера, вполне способного стать капитаном с зачатками флотоводца, лишили офицерского чина и принудили продолжать службу матросом.
Однако, личные качества мужчины позволяли ему находить своё место даже там, на дне флотской иерархии. Паркер быстро стал своим для львиной доли личного состава на линкоре «Сандвич». Большая часть команды на девяностопушечном линейном корабле были преступниками, либо разжалованными за нарушения бывшими офицерами, причём, не обязательно флотскими. Кадровый голод в Роял Неви приводил к тому, что на немалой части судебных процессов приговором была служба на флоте.
Вероятно, из-за того, что на кораблях становилось всё меньше профессиональных, мотивированных, дисциплинированных моряков, и стали возможными бунты. Однако, и такие матросы, как и уоррент-офицеры, были недовольны ужасными условиями службы. В любом случае, не было массового недовольства в среде бунтовщиков, когда были обстреляны несколько кораблей, что не согласились бунтовать, или, когда эскадра перекрыла вход в Темзу для торговых кораблей.
— Команда корабля «Сандвич» выдвигает своим представителем матроса Ричарда Паркера, — громогласно заявил мастер-уоррент-офицер линкора «Сандвич» Джон Уилсон.
Паркер прямо поперхнулся водой, которую пил во время начавшегося собрания. На самом деле он не хотел выдвигать свою кандидатуру в Совет восставших, становясь при этом главным бунтовщиком. «Сандвич» был флагманом эскадры, и представитель этого корабля сразу становился выше иных в зарождавшейся иерархии бунтовщиков.
— Почему я? — удивлённо и даже испуганно спросил Паркер.
— Ты опытный офицер, можешь вести эскадру и управлять ею в бою, а ещё нет на «Сандвиче» человека, от капитана до матроса, который бы сказал, что Паркер плохой товарищ, — объяснил Уилсон.
На самом деле Паркер не боялся ответственности, напротив, он жаждал всем показать, что разжалован несправедливо и свои качества хорошего офицера ни коим образом не растерял. Растерянность и страхи матроса были вызваны письмом, доставленным за пару дней до начала восстания.
Неизвестный человек принёс письмо и был настойчив, чтобы оно было прочитано в присутствии. Паркер в это время занимался закупками продуктов для своей артели, периодически наведываясь в припортовые таверны. Человек с письмом упорно требовал ещё и написать ответ.
Паркер сопротивлялся. Разве стоит отвечать на глупости⁈ Вот только человек заплатил четыре фунта серебром за то, чтобы Паркер собственноручно написал несколько строк. Деньги были серьёзные, а продуктов закуплено мало. Потому Паркер без особого сомнения написал в письме «спасибо» и сделал это в несколько шутливой форме, мол, если ты предсказатель, то благодарю, но я тебе не верю. Что тогда остановило Паркера от того, чтобы не зачитать письмо в присутствии товарищей, Ричард не может объяснить и сейчас. Возможно, то, что в письме были слишком провокационные строки о том, что Паркер остаётся в душе республиканцем и продолжает сочувствовать Франции.
А потом грянул гром, началось восстание. Для Паркера подобное было двойным ударом по психике. Предсказания начинали сбываться. Бывший офицер хотел отсидеться в сторонке, прежде всего из-за письма, но его внутренний огонь и собственное понимание чести не позволили это сделать. Потому очень быстро он стал одним из лидеров восставших на корабле «Сандвич». Хотел он на этом и закончить свою революционную деятельность, больше не выпячиваться, отдавая пальму первенства иным лидерам восстания, но, как видно, не суждено. Теперь письмо заслужило ещё больше доверия или даже слепую веру в написанное.
— Гражданин Паркер, скажи что-нибудь людям! — сказал Уилсон, показывая, что он ярый республиканец.
Уже за то, что Джон Уилсон назвал Паркера «гражданином», нарушался не один закон Великобритании.