— Господин действительный статский советник, я рад приветствовать вас у себя на приёме, — сказал Андрей Иванович Вяземский, лично встречающий гостей на пороге своего дома.
Что хотел показать таким демаршем Вяземский, когда приветствовал всех гостей, непонятно, может то, что он либеральный чиновник, но тут не было никого равного ему по положению, оттого достаточно было бы просто обойти гостей позже и лишний раз улыбнуться. Этого будет довольно, чтобы прослыть чуть ли не революционером.
— Для меня честь, Ваше Сиятельство, быть приглашённым в ваш дом. Надеюсь, Екатерина Андреевна в добром здравии, — сказал я, обозначая поклон.
— Дочь в здравии, благодарю, что так печётесь о её здоровье. А нам, Михаил Михайлович, пришла пора поговорить не только о службе. Оттого, как начнутся танцы, прошу ко мне в кабинет, — достаточно жёстко сказал генерал-губернатор.
Оттирает меня от своей ненаглядной, не даёт потанцевать. Но, да, он прав, нужно поговорить. Уже становится некрасивым, что я ухаживаю за его дочерью, при этом ни разу не просил разрешения на это у отца девушки. Вот только он сам не шёл навстречу. Я пытался заговорить с Вяземским, а мои ухаживания пока не вышли за рамки приличий, чтобы обязательно испрашивать разрешения у потенциального тестя. Но нажим на сердце Екатерины Андреевны нужно было бы усилить.
— Благодарю, что решили потратить на меня своё драгоценное время, — сказал я и прошёл в дом.
Я не был на настоящем балу, после воцарения Павла Петровича так их вообще стало мало, а на два императорских, на которых, впрочем, сам государь лишь появился и ушёл, я приглашён не был. А вот Вяземский там был, правда, без дочери. На такие мероприятия не принято приходить с внебрачными детьми, даже официально признанными. Павел Петрович всё больше радеет за семейные ценности, пусть и присматривает себе любовницу.
Бежать сразу же к Екатерине Андреевне, как только её заметил, было не комильфо. Тем более, что девушка собрала вокруг себя множество девиц, как и несколько кавалеров. При этом, она была душой компании, что было видно даже издали. Вот она, будущая светская львица всея Руси. Не знаю наверняка, но Лев Николаевич Толстой, когда писал образ хозяйки солона Ширер, не мог не обойти вниманием Екатерину Андреевну Карамзину, уж больно образы похожи.
— Господин Сперанский? Вы здесь, на приёме? А то как же-ж. Что ж, вот и познакомимся, — сказал мне мужчина, которого я бы преспокойно спутал с купцом, что также были на этом светском рауте, пусть и в малом числе.
— Господин академик, Иван Петрович Кулибин. Как же, как же, столь занятой человек, не отвечающий на мои письма, — сказал я, юродствуя.
На самом деле я чувствовал себя несколько униженным именно Кулибиным. Ещё до приезда в Нижний Новгород, задолго до назначения, я искал встречи с этим гением. Но на мои письма не было ответа, кроме как отговорки о недостатке времени, написанные, скорее всего, даже не самим академиком-мужиком. После, когда я уже прибыл в Нижний, вновь послал слугу Никифора с запиской для гения-изобретателя. Я был учтив, приглашал к себе на обед, намекал, что и сам могу приехать, если он не может. Но ответ был на словах: «Недосуг мне».
Я не обиженка какая, но не проявить некоторое недовольство просто нельзя. И ясно мне, что если послать Кулибину чертежи, например, парохода, то он заинтересуется. Но кому слать? Человеку, который не идёт на контакт? Вначале коммуникация, после секреты и проекты.
— А вы, господин Сперанский, не гневайтесь, занятой я был. Только вырвался из Академии и надзора, своё создавал, по душе работал. А коли я чем занимаюсь, то никого не могу привечать, — оправдывался Иван Петрович.
Нет, не так, лукавит Кулибин про занятость. Я знаю, что подвигло изобретателя первым подойти ко мне сегодня. Подгадил я ему немножко. А нечего носом крутить и не идти на контакт! Он мне нужен, нельзя не использовать такой ресурс в прогрессорстве, а тут Иван Петрович решил кочевряжиться.
Я инициировал расследование против верфи, на которой Кулибин задумал строить свой водоход. И сделал я это в несколько грубой форме и не совсем справедливо. Ну, да хозяина судостроительного предприятия мы показательно перед всем купеческом сообществом оправдаем и в пример подадим. А вот тратить ресурсы на строительство тупикового варианта в развитии кораблестроения не хотелось бы. Тем более, что Кулибин все свои сбережения вкладывает в этот проект, который не будет принят для внедрения [после смерти Кулибина его семье достались лишь долги, все свои немалые средства он вкладывал в собственные изобретения].