— А мы тебя за ведьму приняли, там, в лесу… — невпопад бормотал Милован. — Ты ж к нам вся в диковинных оберегах вышла. Да и старая…
— Это ты за ведьму принял, — встрял Борко. — Я думал, с лешачихой свидеться довелось.
Неждана опять заливисто расхохоталась: мол, надо же, кем помстилась молодым парням. Да, всякое случается!.. Смех ее долго не умолкал. Как успел заметить Любомысл, богиня оказалась такой же смешливой, как простая девчонка. Им тоже — лишь бы позубоскалить!
Отсмеявшись, девушка сказала:
— Ну вы и выдумали, молодцы! Добро, за русалку бы приняли. Они-то часто в людском обличье гуляют. Им это нравится. Но лешачиха?! Да она никогда не выйдет и не покажется людям! Зачем ей?
— А русалки такие же красивые, как ты? — спросил Милован. — Никогда не видел…
— Еще красивее, — серьезно ответила Неждана. — Погоди, придет время и увидишь, какие они, русалки.
— А я ведь знаю, кто нас на вершине горы об опасности предупреждал! — воскликнул вдруг Добромил. — Ты, Неждана! Верно? Помните, — мальчик возбужденно глядел на друзей, — нам голос слышался? Казалось, что трава шепчет, ветер ей вторит, листья деревьев шелестят — чтобы мы уходили. А потом будто бы с небес крик донесся, предупредил, что за нами идут! Я тогда этот голос уже слышал! Это ведь ты, богиня, от меня вестника Мораны отогнала, с ней самой неласково говорила и меня из пекла вытащила! Только сейчас я твой голос не сразу узнал, но уверен — это ты была нашей защитницей!
— Да, княжич. Это я… — просто ответила Неждана.
От слов княжича Любомысл опешил. Какое пекло? Причем тут богиня смерти Морана? Старый мореход ничего не понимал. Не могли взять в толк слова княжича и молодцы. Неведомый шепот и далекий крик с небес они слышали, это так. А вот пекло?.. Лишь один Прозор помрачнел. Он, когда гнался за княжичем, сам неизвестно как очутился во тьме, холоде и видел зарево костров на краю небосвода. Богатырь тогда сразу понял, что это царство Мораны. Неизвестно, как в нем очутился, неизвестно, как из него вырвался.
Любомысл прокашлялся, собираясь с мыслями. Старик волновался — эх, табаку бы искурить, чтоб сердце успокоить! Но в горнице он этого делать не станет — дым слишком едок. Потом покурит, на воле, на ночной прохладе. О чем бы для начала спросить? Так удобно ли богиню вопрошать? Что ей ничтожные людские дела? У богов иная жизнь, иные заботы. Ох, велик искус! Ведь можно выяснить, как устроен мир, жизнь! Старый мореход решил начать с малого: разговорятся, там и иные тайны приоткроются.
— Проясни, Неждана, почему мы здесь очутились? Что нами вело? Ведь не просто так волшебный туман — Радужный Путь — пред нами открылся.
Богиня молчала, испытующе оглядывая вендов, будто решала, нужно ли людям это знание. Вздохнув, неторопливо, мягким голосом, начала говорить:
— С изначала времен, тогда, когда Род создавал все сущее, земли были иными. И эта — что принадлежит мне, и ваша — откуда вы пришли. Все выглядело иначе: иные земли, иные миры, что лежат рядом. Знайте, охотники, — их великое множество. И в них тоже живут люди, которые в те времена были другими — и чище душой, и благороднее духом. И боги часто спускались с небес, чтобы помогать людям в их делах. Ведь тогда они могли говорить с богами так же, как сейчас беседуем мы. Миры связывали те Древние Дороги, остатки которых есть и в вашей земле.
Венды внимали. Ведь одно дело — рассказы Любомысла, что миров много, другое — это подтверждение его слов из уст богини.
— Но так было не всегда, — продолжала Неждана. — Род всемогущ, он вечен, и он создал все. Но есть он, и одновременно с ним существует вечное изначальное зло. И Род с ним бился. Вечность и вечность продолжалась борьба. Одержать верх не мог никто.
— Что есть изначальное зло? — спросил Любомысл. — Темные силы?
Неждана отрицательно покачала головой.
— Нет, хуже. Безумие, беспорядок. Ты ходил по миру, старик, и знаешь, что в иных землях это называют хаосом. Это зло — хаос.
Любомысл кивнул. Он слышал это слово. Старик все понял. Да, хаос действительно страшнее злых сил.
— Что-то я не понимаю, — пожал плечами Прозор. — Как безумие может быть злом? И беспорядок?..
— Эх, Прозор! — с укоризной воскликнул Любомысл. — Сейчас ночь, и в лесу лето. И вот представь: вдруг, ни с того ни с сего опять настал вечер. И не просто вечер, а зимний! Или ты бьешься с врагом и вдруг видишь, что перед тобой друг. Что тогда? Это и есть безумие, когда все меняется и ты не знаешь, что тебе делать.
Богатырь кивнул. Понял — это и самом деле плохо.