Из глотки чудовища вырвалось проклятие на мерзком наречии Преисподней. Теперь Гальфагор обратил свой взор на человека, который помешал ему уничтожить врагов. Развернувшись, демон с клекотом полетел к Логвинову. Дистанционники выпустили по нему несколько огненных зарядов, но аура демона легко нейтрализовала выстрелы. Спикировав на магистра, Гальфагор хотел вырвать ему глаза. Но Логвинов, несмотря на свой возраст, мог сражаться не только с помощью магии. Он стал отбиваться тростью и не позволил демону причинить себе вред. Вот только саму трость Гальфагор в конце концов вырвал из рук магистра и утащил ввысь…
Это не замедлило сказаться на ходе схватки. Лишившись своего главного магического инструмента, Ярополк Владиславович уже не мог осуществлять столь мощные волшебные операции, что еще несколько минут назад. Фактически, бойцы Альянса остались теперь без защиты. Но сатанисты этого пока еще не осознали, хоть несколько молодых монахов и пали уже от их клинков и пуль. Исход боя зависел теперь всего от одного человека. И этим человеком был Патриарх…
Гальфагор, продолжая сжимать в когтистых лапах логвиновскую трость, зашел на второй круг, готовясь осыпать защитников Света новой порцией игл. А владыка Русской Православной Церкви развернул длинный сверток, с которым пришел на площадь, и в руках его засиял белоснежный патриарший посох.
– Господь всемогущий, помилуй меня, грешного, – произнес Патриарх, направляя навершие посоха в голову Гальфагора.
Ослепительный белый луч сверкнул в воздухе над Манежкой. Выстрел был своевременным и точным. Выронив трость, демон заверещал, закружился в воздухе, как подстреленный петух и начал с немыслимой скоростью метаться над трибуной. Побелевший Райшмановский наблюдал за происходящим с видом школьника, которого застали в момент написания на заборе матерного слова. Через несколько секунд Гальфагор с разгону врезался в голову бронзового Сталина. Брызнули во все стороны крупные капли черной бесовской крови. Дохлый демон медленно сполз вниз и застыл на плече у вождя. Скоро он, как и все убитые адские твари, начал таять и исчез без следа.
Впервые за всю свою жизнь Патриарх воспользовался православной магией. Эта способность была дарована священникам высокого ранга, но, поскольку Библия считает магию злом, используется она очень и очень редко. Теперь, применив эту магию, Патриарх был обязан наложить епитимью на себя самого. Но сейчас на этом, конечно, нельзя было фокусировать – на площади продолжался бой.
Трость Логвинова не долетела до земли – ее, подпрыгнув, схватил Олег Баранов. Успев врезать магическим инструментом по черепу ближайшему сатанисту, от чего тот рухнул на брусчатку, обливаясь кровью – Олег развернулся, нашел взглядом учителя и бросил трость ему.
– Ловите, магистр! – крикнул Бультерьер и вновь молниеносно вернулся в гущу боя, отрубая приспешникам Дьявола руки своим верным мечом и, всякий раз, как выпадал случай поточнее прицелиться, стреляя из пистолета.
Баланс боя снова изменился, и на этот раз огромное преимущество получил Альянс. Поняв, что они остались без инфернального покровителя, что новые отряды Преисподней уже не придут на помощь, что их командир Харракс так почему-то и не появился на поле боя, сатанисты начали паниковать, и стимулом для новой контратаки для них не могли уже стать даже несущиеся с трибуны гневные вопли Райшмановского. Кто был посмекалистее – пустился наутек, но большинство захлебнулось кровью у подножия трибуны.
Над площадью воцарилась тишина.
"Неужели это все?", – ошеломленно подумал Патриарх. Поверить в то, что все действительно закончилось, и впрямь было сложновато. Двенадцать лет кровавого хаоса, плюс год сатанинской тирании – и вот, главный негодяй страны, а то и всего мира (ведь в то, что где-то может сыскаться более гнусный тип, тоже верилось с большим трудом), стоит перед ними разбитый на голову, лишившийся всех своих союзников и поддержки из Преисподней. Пускай и находящийся на возвышении, но – окончательно посрамленный.
Правда, сам Райшмановский, видимо так не считал. Иначе с чего бы он вдруг злорадно захохотал, злобно глядя вниз?
– Рано радуетесь, кретины! – выкрикнул он, встав на краю трибуны и сложив руки на груди. – Сейчас от вас мокрого места не останется.
– Похоже, у него есть в запасе какой-то последний козырь, – сказал Патриарх подошедшему Логвинову.
– Сейчас посмотрим, – пожал плечами магистр. – Может, просто блефует. Это вполне в его манере.
– Слушай, может, я его снесу к ангелам Господним? – владыка поднял руку с посохом. – Вдруг у него ядерный чемоданчик с собой. А ну как мировую войну развяжет?
– Погоди-ка, – Логвинов смотрел уже не на Райшмановского. – Кажется, я понял, в чем дело…
Над площадью пронесся жуткий скрежещущий звук, как если бы пяток бронетранспортеров тащил куда-то на цепях огромную борону. Но источником шума являлось совсем другое. Бронзовая фигура Сталина начала двигаться! Голова вождя несколько раз крутнулась из стороны в сторону. Потом памятник, словно потягиваясь, развел руки в стороны.
– Вы все умрете! – громовым голосом заявил Сталин.
– Боже мой! – воскликнул Патриарх. – Он оживил памятник!
– Не думаю, – совершенно спокойно произнес Логвинов. – Скорее всего, это наш старый приятель Гальфагор. Его физическую оболочку ты прикончил, а дух демона вошел в статую. Вот теперь настало время пострелять как следует. Главное – ничего не бояться. Не так страшен черт, как его малюют.
– Да и Сталин тоже! – хохотнул Патриарх.
Бронзовый Сталин сделал шаг вперед и спрыгнул с постамента. Громыхнуло так, будто в площадь и впрямь садануло боеголовкой. Несколько человек из тех, кто стоял рядом с трибуной, даже не удержались на ногах. Тот, кто стоял на трибуне, к вящей радости своих противников – тоже.
Поняв, что они находятся слишком близко от бронзового гиганта, и это может быть чревато фатальными последствиями, бойцы Альянса поспешили покинуть опасную зону. Но это удалось не всем – один из молодых магов, прозванный за свою любовь к простеньким трюкам, Фокусником, не успел отбежать на достаточное расстояние, и был схвачен громадной бронзовой дланью. Его последний крик захлебнулся в сомкнувшихся металлических пальцах…
– Так будет с каждым, – пророкотал Сталин, разжимая ладонь. С пальцев его стекла вниз влажная кровавая масса, оставшаяся от Фокусника.
– Как будем его валить? – уточнил у Логвинова Патриарх.
– Так, целимся в голову, атакуем одновременно. На этот раз лучше бить не одиночными лучами, а давить, прессинговать. Не знаю, сколько он продержится, но слишком долго не должен. Гальфагор не настолько силен, чтобы его нельзя было выкурить из захваченного объекта.
Сталин, расставив руки, двинулся к ним. Каждый его лязгающий шаг отдавался болью в затылках.
– Поехали! – весело крикнул Логвинов. Он и Патриарх, направив, соответственно, трость и посох, выпустили лучи: зеленый и белый. Сойдясь под углом в пятнадцать градусов, лучи сошлись в один, ставший ярко-красным. Он вонзился в левый глаз Сталина и некоторое время словно бы вращался там, подобно сверлу, выдавливая наружу демоническую сущность. Памятник заорал и обхватил голову руками. Но довершить начатое оказалось не так просто, как изначально предполагал Логвинов. Ведь предшествовавшая оживлению статуи бойня утомила их – в особенности, конечно же, магистра. На висках и на шее Ярополка Владиславовича отчетливо проступили вены. Казалось, еще мгновение – и Логвинов в изнеможении упадет, не в силах больше продолжать.
Но все-таки они справились. Над головой бронзового вождя возникло облако черного тумана, в котором проступал рогатый демонический силуэт. Он выдавался наружу все больше и скоро уже был виден полностью. В последний раз попытавшись вернуться в памятник и не сумев сделать этого, дух Гальфагора яростно завопил, отделился от бронзового гиганта и, покружив несколько секунд вокруг статуи, низринулся вниз, чтобы скрыться между щелей брусчатки.