— Подожди, — строго осведомилась Наумбия Шноррел. — Ты хочешь оставить всё, как есть, и пойти дальше?
Олясин поморщился. Слишком часто волшебница выступала голосом совести или разума — а он так не любил к ним прислушиваться…
— Нам не платят за это место. Какой смысл ковыряться со здешним маньяком, когда в получасе пути нас ждёт точно такой же?
— Кэррот, мы столько всего прошли, и ты годами рассказывал, как желаешь бороться с хаотическим злом, — Шноррел вперила в него жёсткий взор. — Вот тебе, как на тарелочке — полоумный носитель хаоса с большими амбициями! Если просто уйдём отсюда, этот тип превратит в одержимых ещё кучу народу.
Олясин пригладил светлые волосы.
— Ну, я имел в виду Хаос с большой буквы, а не мелкий бардак…
— А я согласен с прекрасной Наумбией. Изгоним этого дилетанта! — высказался Томас Мардармонт, стряхивая пыль с фалды фрака. — Месть мертвеца не причиняет боли…
— В кровле башни дыра, — зевая, качнула золотистой гривой волос Фириэль. — Можно выкурить пакостника… Мнится, это однажды срабатывало. Иль нет?
— Пускай мертвяки друг на друга залезут и ломятся в дверь, пока чары не кончатся! — прагматично предложил Батлер. Гудж одобряюще погремел боевым цепом.
В этот миг Кэррота осенило. У него аж глаза засверкали.
— Если захватить надо другой форт, этот можно попросту сжечь! Тащите дрова!
Убедившись, что все взялись за работу, он добавил торжественным голосом:
— Много лет меня мучил вопрос: для чего нужны Воины Хаоса? Есть ли смысл в том, что мы делаем? — остальные смотрели недовольно, потому что как раз он ничего и не делал. Но Олясину было не привыкать. — Я по-прежнему верю: смысл есть. Шаг за шагом мы движемся к возвышенной цели, порой спотыкаясь, порою петляя… может, и не дойдём… но вот что я понял! Результаты не так уж важны, когда сам процесс приносит тебе ни с чем не сравнимое удовольствие.
Часть I
Демонофобия
При загнивании больших империй мелочно-диктаторская суета в центре зачастую сопровождается пренебрежением к основным проблемам и отдалённым провинциям.
Глава 1
Окна фургона завешивала чёрная кисея, поэтому мир снаружи казался темнее, чем был на самом деле. Пейзаж менялся. Поле цветущего клевера завершилось плетёной изгородью. За нею поплыли домишки с крышами из обесцвеченной временем дранки. Заскрипели рессоры — повозка, качнувшись, остановилась.
— Жолва! — громогласно объявил с козел возничий.
Мария закинула на плечо дорожную сумку, открыла дверцу фургона и сошла на обочину, придерживая юбку делового платья. Следом торопилась щекастая матрона с двумя активно скучавшими в поездке мальчуганами. Мария их понимала. Ей самой до невозможности надоело сидеть в пыльном салоне.
Ветер перекатывал скомканную обёрточную бумагу по утоптанной до звона рыночной площади. Центр посёлка, добротные двухэтажные здания. Вечер. Широкий тракт уходил дальше на запад, в зелёную пойму Иссины, река приглушённо сверкала за плоскими и двускатными крышами, светилась сквозь кроны тополей и рябин. Жолва — западный пригород столицы — оседлала холм и тянулась его травяными откосами до самой воды. Мария был знаком этот вид: вот где черпали вдохновение харлонские пейзажисты!
Да, конечно же, вид. Отошла от обочины, чтоб не мешать пассажирам, достала из сумки зеркальце, пристально изучила, что в ней изменилось за время поездки. Вроде бы ничего: зеркало отражало спокойное, чистое молодое лицо. Чётко очерченные губы, аккуратный нос, тонко подведённые карандашом внимательные серые глаза. Пожалуй, что и хороша.
Она подняла зеркало вверх и чуть в сторону, проверить причёску. Ветер дунул как по заказу, принёс запах далёкой воды, кинул в глаза непослушный локон — пришлось увести его за ухо. Сегодня не помешает смотреться порядочной дамой.
Пряча зеркальце в сумку, Мария бегло перебрала её содержимое. Косметичка, платок, дождевая накидка, кисет с душистыми травами, складной нож, ключ от дома. Флакон с эфирной водой, блокнот в кожаном переплёте, заложенный серебряным карандашом, редакционное удостоверение. Всё на месте. Продуманный беспорядок.
Ветер всколыхнул придорожные сорняки. Зашумели деревья. Солнце вышло из-за кучевых облаков, залило золотистым сиянием тракт, протянув всюду длинные, плавные тени. В светлом небе вычерчивали головокружительные траектории стрижи. «Красиво и безмятежно, — подумалось ей. — Будто так всегда было и будет… но нет же. Не будет».