Выбрать главу
Но вот — загадка: на пути надежном зачем так тянет в пропасть заглянуть? Я пал. Был осужден брести в сомненьях, но здесь, у врат, сулящих мне покой, глядите, выколотые глаза, как трескается скорлупа загадки и как из темной жуткой сердцевины восходит к небу несказанный свет. Приди, спросивший, — вот тебе ответ! Приди, скорбящий, — вот утешенье! Соломинка ласкает пальцы мне, немые вещи обретают голос, а голоса людей и глубину, и смысл! Пусть отдохнет усталый и гонимый, дай руку, дай дитя мне на колени. Потом — веди вперед и злых, и добрых, и возложи мне мантию на плечи, что мною сброшена была. Впервые ныне падший царь фиванский стоит, готовый править и судить».
Так говорил, к утесу прислонясь, наследник лабдакидов в час рассвета, когда над кровлями встают дымы.
СУМЕРКИ БОГОВ[3]
Бурей сорваны двери. Снегом залы заносит, где Один, кровью запятнан, виной отягчен, в окруженье асов встал с престола навстречу року. Вспыхнет доспех сполохом серым во мраке, Тор со стоном молот сожмет, — но Хёнир, бывало, Вальгаллы гость нечастый, ас, трепещущий грохота ратного, меч не смеющий обнажить из ножен, скользя ковыляет по льдистым плитам от стола к дверям и к столу обратно, в горсть сгребает крохи, убогий ест и пьет, чем боги гнушаются, запевает он песнь надтреснутым голосом:
«Турсы едут из Йотунхейма, злобно оскалясь, на скалы лезут, вы же, отважные, кровавые асы, осмеяли, сиятельные, меня простого, к вашей вящей славе слепившего с лица своего лицо человека, — все, кроме Бальдера: кроткий Бальдер один безмолвствовал, молча сидел он. Падёте, неправые! Ему же — править новорожденной землей зеленой. Вёльва пророчит время мира — день для потехи, ночь для покоя. Бальдер, венчанный венком колосьев, усадит Хёнира одесную престола! Смеркается, боги! Но бодро Хёнир выпьет за вас, угасшие асы!»
Один отвечает: «Вёльве не верь! все жены лживы. Худо прочел ты молчание Бальдера. В темных думах бродил он сердцем, крепкой волей над кротким я властен. Белый, сидел он и ждал, державный. Мало же знал ты милосердного доброго бога, когда не заметил скорбной складки неумолимой, чело мрачащей над очами ясными! Втайне вечером в свете факелов глядел я на Бальдера. В тот миг впервые изведал я дрожь, допрежь неведомую, из рога дрогнувшего пролил я пиво, — так суров был и грозен он, суровей Одина. Вовек не забиться в сердце Бальдера крови иной, кроме крови асов. Вовек не изведать земле покоя. По коням ныне, судьбине навстречу! Седлайте мне Слейпнира — ослепло солнце, наземь с неба сыплются звезды!»
ГЕНРИКУ ИБСЕНУ ПО СЛУЧАЮ ЕГО СЕМИДЕСЯТИЛЕТИЯ
Небесного града презрев благодать, Где замки глядятся в озерную гладь, Умчал тебя конь над теснинами К загадочным троллям в ту горную тишь, Где с верной совой на плече ты грустишь, Король, убеленный сединами!
Терновое ложе ты сплел себе сам, Другие тянулись к лавровым венкам, Что выцветут вместе с могилою. Ты высек на вечной гранитной плите Раздумья о нашей земной суете, Владея пророческой силою!
ОТЕЦ НОРВЕГИИ[4]
Вечерний отблеск лижет скалы. Нет больше солнца! Закат, как палач. Плачь, Сюннёве, плачь! Солнце зашло, и дня не стало. Битва окончена. Скальду верна, Несет тебя лодка к последней цели — Замедлит свой бег она У скал норвежских, у шведской мели… Здесь вновь две волны расстаться должны. Две братских страны разлукой больны. Мы скорбно смотрим вдаль на свет заката — Мечта о братстве ноет, словно рана. Поют о прежнем братстве наши страны, И смерть твоя, как смерть родного брата.
вернуться

3

Хейдснстам здесь предлагает собственную трактовку древнескандинавского мифологического сюжета о «сумерках», т. е. гибели богов в конце мира, известного из «Старшей Эдды». Согласно ему, верховный бог Один, его сын Тор (атрибутом которого является боевой молот) и другие боги из рода асов, несущие на себе изначальную вину — они первыми нарушили мир и совершили первое кровопролитие — обречены погибнуть в последней битве с темными силами хаоса, в том числе великанами (турсами), которые прибудут на корабле из своего царства (Йотун-хейма). Битве будет предшествовать последняя зима (три года не будет ни весны, ни лета). Вместе с асами погибнет земля, погаснут солнце и луна, упадут звезды, — все это предрекает в «Эдде» провидица (вёльва). Далее она пророчит о возрождении очистившегося от зла мира, в котором будет править сын Одина Бальдр (Бальдер), называемый традиционно «добрым», «белым богом» (согласно мифу, ни в чем не повинный Бальдр был предательски убит и до поры находится в царстве мертвых). Хёнир — один из асов, некогда вместе с Одином сотворивший первых людей (давший им телесный облик, что позволяет поэту провести параллель с библейским сюжетом о сотворении Богом человека «по своему образу и подобию»). Хёнир, согласно «Эдде», также переживет конец старого мира и станет править возрожденным миром вместе с Бальдром. Образ Хёнира как изгоя и жертвы насмешек богов полностью принадлежит Хейденстаму. Слейпнир — имя восьминогого жеребца Одина.

вернуться

4

Отклик на смерть норвежского писателя Б. Бьёрнсона.