– Неправильно! – в восторге закричал Олаф, и проснулся.
– Что случилось? – над ним нависал Люсьен.
Сотник инстинктивно оттолкнул его, но стражник и не замышлял ничего плохого. Попробовав раз ослушаться Ока Повелителя, он устыдился и теперь готов был подчиняться Олафу, к чему бы это не привело.
– Ничего. Сны, – чивиец сел, огляделся.
Солнце стояло уже низко. Арье успел загнать обратно жуков, Аль и Долла жевали лепешки – ужин.
– Я его поймал, – сказал негромко Олаф и потянулся за кувшином. – Фольш показал мне свою армию. И там были те, кто… Знаешь, если как следует, не спеша заниматься с человеком дней семь-десять, не давать спать, сделать боль частью его души, заставить понять, что глоток воды – это и есть самое большое счастье на свете… В общем, у меня повстанцы говорили. Все, с кем я занимался всерьез. Но их приходилось ломать подолгу, потому что смерти они не боялись. Фольш даст новое тело умершим за него, а вот предатели попадут во тьму копашащуюся. Так вот те, кого я заставил говорить, тоже стояли в той армии, которую он мне показал. Я поймал его на лжи.
– Лучше бы убрать этот шар обратно в мешок, – покачал головой стражник. – Твоя воля – закон, но Фольш коварен.
– Что я слышу?! – Олаф на миг оторвался от кувшина. – Ты, горец, рассказываешь о Фольше степняку? Да еще карателю?! Что делается… – он сделал еще несколько глотков и продолжил очень серьезно. – Слушай приказ Ока твоей Повелительницы: мы идем вместе две ночи, на северо-запад. Потом расходимся, вы отправляетесь в Хаж. К скале Предков я все-таки пойду один, потому что… О, дети Фольша!
Никогда прежде это любимое ругательство сотника не звучало так к месту. Люсьен задумчиво смотрел на оттопыривающийся карман Олафа, где четко обрисовывался шар. Только теперь чивиец понял, что бог все слышал. Да и можно ли быть уверенным, что он не слышит их, пока шар в мешке?
– Может, все-таки пойдем в Хаж? – очень тихо спросил стражник. – Ты стал о многом забывать, ты не понимаешь сам себя.
– Вечером мы разойдемся в разные стороны, – Олаф достал шар из кармана и с ненавистью рассмотрел. Очень тяжелый, вроде бы металлический, совершенно ровный… – Я каратель, Люсьен, я не могу его выбросить. Я должен найти Фольша во что бы то ни стало.
– Даже если это станет в разрушение Хажа стрекозами?
– Я – только воин. Один из многих, моя жизнь не спасет Хаж.
Люсьен пожал плечами. Он уже не мог относиться к Олафу как к товарищу, совершенно ясно, что шар Фольша подчинил его своей воле. Но нельзя и ослушаться Ока Повелительницы, это нарушит все законы. Хуже всего, что и сделать это нелегко, ведь сотнику куда более опытный боец, у него чутье… Стражнику никогда не приходилось воевать с людьми, в то время как Олаф провел всю жизнь в стычках с себе подобными.
Однако это было не все, о чем подумал Люсьен. Королева Хажа, Повелительница, дала ему отдельное поручение – хранить Олафа. Как теперь с ним быть? Вот еще не хватало – оказаться втянутым во взаимоотношения королевы Тулпан с ее неудавшимся женихом. Стражник тяжело вздохнул.
– Будь по твоему, Око Повелителя. Вечером мы уходим в Хаж, а ты… Что, если я пойду с тобой?
– Люсьен, не говори глупостей. Аль не доберется ни один, ни, тем более, с этой Доллой. Я бы давно ее прикончил, если бы… Вижу, вижу что тебе это не нравится.
– Не нравится, Олаф. Прости, но…
– Прощаю. Тогда сам и заботься о ней – в степи девчонка совершенно беспомощна, провела всю жизнь под землей, в безопасных норах.
Пока Люсьен ожесточено чесал затылок, пытаясь придумать еще хоть что-нибудь, сотник вернулся к своему мешку и со злостью зашвырнул в него шар Фольша. Необходимости в этом уже не было, бог все знал. НО, быть может, ему это будет неприятно?.. Солнце заходило мучительно медленно.
– Еще, Люсьен, я попрошу тебя передать привет королеве Тулпан, – вдруг вспомнил сотник. – Скажи ей, что я прошу прощения за недостойное поведение… Ну сам понимаешь.
– Не понимаю, – заартачился стражник. – Не мое дело понимать, что там у вас за дела с Тулпан. Ты шел в Хаж в качестве ее жениха, а потом у вас что-то вышло и… Это не мое дело!
– Тогда просто передай привет.
– Она – Повелительница! Повелителям не передают приветов. Я просто расскажу все как есть, вот и все.
– Как знаешь.
Люсьен обиженно запыхтел. Как же все скверно обернулось! Еще недавно в Хаже к Олафу не относились иначе, как к будущему королю. Потом вышла размолвка, и сотник выдумал эту прогулку по степи, якобы чтобы провести разведку у города стрекоз… Тулпан приказала стражнику приглядываться за чивийцев, но что именно за этим стояло – он не знал. Хажец пнул ногой подвернувшийся точильный камень, и вдруг застал.
Шар Фольша! Он ведь уже был у Олафа, когда чивиец пришел в Хаж. Наверняка размолвка сотника с Тулпан – проделки древнего бога! Стражник нерешительно остановился за спиной приятеля. Вот сейчас ударить по затылку, а потом выбросить проклятый шар, швырнуть его в реку…
– Не вздумай попробовать опять, – не оборачиваясь сказал Олаф, продолжая перекладывать вещи в мешке. – Второй раз я не буду таким добрым, хоть ты мне и друг. Аль не дойдет по степи один и королева ничего не узнает.
– Почему я пойду один?.. – подскочил юноша. – Вы что это там затеваете?
– Помолчи, – попросил его Люсьен, отходя от сотника. – Хоть ты не лезь…
Вскоре на степь начала опускаться тень. Деревня речников затихла, жители закрылись в домах с крепкими, способными выдержать даже натиск саранчи дверями. Арье, как всегда до зубов вооруженный, решился пробежать через внутренний дворик, вошел а сарай.
– Уходите? – в его голосе звучала надежда. Ведь проведай стрекозы о присутствии в его доме разведчиков Хажа – уничтожена была бы вся семья.
– Да, – ответил Люсьен, сквозь щели в досках разглядывающий быстро темнеющее небо. – Они не искали девчонку?
– Нет. Не удивлюсь, если люди вообще ничего не сказали летучкам. По такой никто грустить не станет, – речник повеселел, остановился в углу, оглаживая своих жуков. – Зачем она вам?
– Пригодится, – хмуро буркнул хажец.
– Может, и пригодится, – не стал спорить Арье, – только вот она про мой сарай знает. Олаф, хочу тебя попросить. Если так выйдет, что… Ну, ты понимаешь. Убейте ее первой, иначе девчонка попадет обратно к стрекозам, и тогда мне конец.
– Ладно, – кивнул сотник и сурово посмотрел на Люсьена.
– Ладно, – повторил хажец.
Он подошел к Долле, сверкавшей белками из угла, потрепал по волосам. Девушку это мало успокоило, она тихонько захныкала. Аль некстати засмеялся, но тут же и умолк, под тяжелым взглядом Люсьена.
– Пошли, – распорядился Олаф. – Пора. Прощай, Арье, когда мы вернемся – можешь надеяться на прощение. Но не рассчитывай, что это коснется всех речников.
– Понимаю, – кивнул Арье. – Понимаю…
– Фольшев предатель, – совершенно неразборчиво буркнул Люсьен и первым выскользнул в приоткрытые ворота.
Тут же выхватив меч, он отошел от сарая на несколько шагов и замер, прислушиваясь. В темноте легко заметить шатровика или бегунца только оказавшись перед ним. Далеко сзади, в одном из домов, заплакал ребенок. Плачь, подумал хажец. Ты обречен. Если тебя не убьют стрекозы, то убьют смертоносцы, когда вернутся сюда и захотят отомстить предателям. Так и нужно, достаточно взглянуть на Арье, готового теперь предать сородичей в обмен на спасение своей семьи.
– Идем, – мимо Люсьена прошел сотник, он держал в руках натянутый лук с ядовитой стрелой. – Отойдем от реки вместе.
– А потом? – вслед за Олафом шел Аль, в одной руке держа меч, другой придерживая за волосы перепуганную Доллу. – Что значит «от реки отойдем вместе»? А потом?
– Увидишь, что будет потом, – Люсьен заставил его отпустить девушку, повел ее за руку. – Ты не бойся так, нас много, не каждая тварь сунется.