Котагир заставил Девсе опуститься на колени на небольшом расстоянии от поверженного монумента. Мамонт протестующе фыркнул, но исполнил повеление. Оказавшись ближе к земле, Дорго и его спутники спустили с паланкина снаряжение и припасы. Закончив это дело, цаваги и их союзница-сулянка спустились по косматой шкуре мамонта, прыжком преодолев оставшееся расстояние до земли.
Не было времени, чтобы снимать паланкин со спины огромного зверя, и как только мамонт освободился от последнего из пассажиров, Котагир подтолкнул своего подопечного лечь на бок. Девсе не стал спорить, устало опустившись на землю. Котагир отбросил в сторону палку погонщика и принялся рыться в мешках с припасами в поисках мазей и притирок, которые везла с собой экспедиция. Дорго видел, как вокруг раненого зверя прорастают красные сорняки, даже когда погонщик уже обработал раны мамонта.
Цаваги принялись осматривать окрестности, с суеверным трепетом глядя на груду черепов и поверженное изображение древнего царя. Дорго окликнул своих людей, быстро раздав приказы, чтобы они не бродили без дела. Он послал Уладжана осмотреться с ближайшего холма. У разведчика были самые острые глаза в их в маленьком отряде, и у него был лучший шанс заметить любого сейфана, пересекающего Пустоши. Охотник обхватил червеобразным отростком древко длинного копья и трусцой направился к груде расплавленного камня.
Дорго проводил охотника взглядом, а затем повернулся и направился к разбитой громаде колосса. Несомненно, в сооружение такого монумента была вложена магия, ибо только смертные руки не могли построить нечто столь масштабное. Обогнув треснувшее плечо статуи, он обнаружил, что смотрит на массивное гранитное основание, сломанные ноги колосса все еще торчали из вершины циклопической плиты. Санья стояла перед постаментом, глядя на него с выражением едва сдерживаемого ужаса. Дорго гадал, что подсказывают ей ведьмовские чувства и какое ужасное видение доступно только ее глазам.
Подойдя к колдунье, Дорго обнаружил, что она смотрит не на статую или гранитную плиту. У ног колосса стоял единственный высокий кол. В отличие от других, которыми были утыканы пограничные земли, этот был сделан не из дерева, а из бронзы, его наконечник все еще злобно сверкал острием с хищными зазубринами, не затупившимися даже после стольких лет. Он вздымался на двадцать футов вверх, и большая часть его стержня была покрыта коркой крови и грязи. Было что-то дурное и зловещее в этом одиноком шипе. Дорго не удивился, что он привлек внимание Саньи.
— Вот здесь заронили семя, — сказала Санья дрожащим голосом. — Здесь царь заронил семя своей гибели.
Дорго кивнул, понимая страх женщины, если не ее слова. Глядеть на бронзовый кол было все равно что смотреть в немигающие глаза жаги, ожидая, что этот холодный взгляд выдаст момент, когда гигантская ящерица нанесет удар, зная все это время, что она никогда не проявит никакого предупреждения. Воин ощущал, как все его чувства кричат в тревоге, чуял, как вокруг него сгущается невидимая опасность пограничья. Каким-то непонятным образом бронзовый кол был средоточием всего зла этого места.
Дорго отреагировал на угрозу единственным известным ему способом. Одним плавным движением он сорвал с пояса меч и ударил по металлическому столбу. Он почувствовал, как огонь пробежал по рукам, когда клинок столкнулся с неподатливой бронзой. Темнота вспыхнула перед глазами, и скрежещущий крик, похожий на свист смертоносного ветра, наполнил уши. Рухнув на серую мертвую землю, Дорго почувствовал, что его разум ускользает, исчезает из ведомых ему пространства и времени.
Он не мог объяснить, откуда ему известно, что он все еще был в пограничье. Расплавленных холмов больше не было, вместо них высились могучие горы с лесистыми склонами и странными змеептицами, парящими вокруг вершин. Земля была песчаной, шершавой и бледной под ярким, сверкающим солнцем. Далекая граница Пустошей терялась за клубящейся завесой алого дыма. Воздух был горячим и сухим, без примеси крови и разрухи. Дорго знал, что он смотрит на пограничные земли, какими они были много веков назад.
У подножия гор стояло огромное воинство, тела бойцов были закованы в доспехи из почерневшего железа, украшенные золотом; обветренные лица повернуты к алой завесе. Это были кургане, набранные из племен юйсаков, гархаров, авагов и токмаров, объединившихся под волчьим знаменем долгаков, самого могущественно воинства, которое Тенеземье видело за тысячу лет. Сны о крови, видения ненависти и резни притягивали их сода, в пустынные земли, здесь собрались сотни и тысячи, придя на зов сирен голодных богов.