Она обвела взглядом мужчин, ожидая их согласия. Медленно, неохотно Дорго и Уладжан кивнули.
— Мы не можем идти за ней! — запротестовал Тогмол. — Вслепую лезть в эту пещеру! Там может скрываться что угодно!
Он повернулся к Уладжану, дергая его за руку, указывая на покрытые шрамами камни:
— Ты сказал, что понятия не имеешь, кто оставил эти следы человек или зверь! — Он отпустил разведчика и с обвиняющим видом повернулся к Санье. — Ведьма хочет завести нас в ловушку! — заявил он. — Заманить нас в пасть какого-нибудь демонического отродья!
— Хватит! — прорычал Дорго.
Протесты Тогмола с каждым вздохом становились все более паническими и нелепыми. Дорго удивился столь неприкрытому проявлению страха воина. Тогмол был одним из самых смелых воинов племени, человеком, который бесчисленное количество раз сталкивался с врагами в бою. Даже красная трава не смогла заставить этого человека отступить, но сейчас он был охвачен ужасом. Причиной этого ужаса было нечто большее, чем холодное зловоние пещеры, нечто большее, чем страх перед демонами и монстрами. Дорго попытался воззвать к его рассудку.
— Если Санья хотела обмануть нас, — сказал он Тогмолу, — зачем ей было ждать до сих пор? Сулы могли напасть на нас в Пустошах так же легко, как и сейфаны, и гораздо эффективнее.
— Я туда не пойду, — настаивал Тогмол, пятясь и качая головой.
— Пусть трус сгниет! — прорычала Санья. — Я единственная, кто тебе нужен, чтобы найти Черный алтарь.
Дорго резко обернулся, свирепо глядя на женщину.
— Я оставил достаточно своих воинов в этой проклятой земле и не оставлю больше ни одного!
Санья усмехнулась его вспышке.
— Ты должен думать о своем племени, о женщинах и детях, о тех, кто будет уничтожен, если не остановить Собирателя Черепов! Какое значение в сравнении с этим имеют жизни нескольких воинов?
Дорго сжал кулаки. Ведьма была права, и он ненавидел ее за это. Тогмол был его другом еще до того, как Дорго стал достаточно взрослым, чтобы взять своего первого жагу. Оставить Котагира и остальных красной траве уже было достаточно отвратительно. Мысль о том, чтобы бросить Тогмола, вызывала у него мурашки на коже. Он понимал, что жизнь всего его племени, доверие, которое оказал ему отец… дружба с Тогмолом никогда не сможет перевесить все это, но от такого понимания легче не становилось.
— Пожалуйста, — сказал Дорго, в последний раз обращаясь к Тогмолу. — Другого выхода нет.
— Тогда иди, — сказал ему Тогмол. — Я не буду тебя останавливать, но я не пойду с тобой.
— От нас зависит судьба племени, — сказал Дорго. — Что бы там ни было, это не может быть хуже, чем гибель цавагов от рук Собирателя Черепов.
Слова Дорго, казалось, проникли сквозь страх Тогмола. На мгновение челюсть воина затвердела в решительной гримасе. Он заставил себя шагать вперед, следуя за Дорго, который направился к пещере. Затем, когда отвратительный запах окутал их, когда сумрачный мрак пещеры сомкнулся вокруг них, решимость Тогмола рухнула. Воин отступил.
— Нет, — сказал Тогмол. — Я не могу туда спуститься.
— Мы должны, — ответил Дорго. Санья и Уладжан уже прошли мимо них, их очертания смутно виднелись в тени, заполнявшей пещеру. — Другого пути нет.
Тогмол улыбнулся, мрачно кивнул.
— Я не смог бы идти за тобой, даже если бы гончая Кхорна вцепилась мне в спину. Пусть боги хранят тебя, друг мой. Почини эту безделушку и, когда воткнешь ее в живот Собирателя Черепов, скажи этому ублюдку, что Тогмол ждет его в Охотничьих чертогах.
«Да хранят боги и тебя», — думал Дорго, шагая в глубину пещеры. Зловоние этого места было невыносимым, тени казались живыми, затаившими злобные замыслы. Тот слабый свет, которым освещалась пещера, обеспечивался не чистым сиянием солнца, а болезненно-зеленым свечением подушек мха. Точный размер пещеры определить было трудно потолок терялся где-то в темноте, стены, испещренные светящимися пятнами лишайников, были почти неразличимы в тенях.
Капли воды, падающие со сталактитов, порождали эхо, отражавшееся от невидимых стен. Краем слуха Дорго уловил тихий скребущий звук. Пещера играла в странные игры со звуками, из-за чего невозможно было определить, кто их издает — крыса или огр. Дорго вспомнил непонятные следы на уступе. Очевидно, кто бы ни оставил их, обитал в этой черной преисподней. Воин взялся за меч, но холодный металл в руке не принес ему привычного утешения. Так близко к Пустошам не было никакой гарантии, что то, что обитает во тьме, будет достаточно почитать острое железо, чтобы умереть, когда его ударят.