То, на что Дорго смотрел сейчас, было безумием. Ярко-оранжевое небо с лениво плывущими по нему облаками цвета ржавчины. Красное солнце, отбрасывающее багровую тень на землю. Ничего подобного Дорго еще никогда не видел — бескрайнее пространство, по-видимому, бесконечного болота, неподвижные воды отвратительного кровавого цвета. Воин подумал, что кровавое болото — не самое невероятное, о чем повествуют легенды и мифы Пустошей. Эта мысль не могла успокоить его.
Туннель выводил высоко на склон горы, несмотря на то что в подземелье они все время спускались и подняться на такую высоту не могли бы. Это было еще более странное образование, чем холм, внутрь которого они вошли в пограничье. Гора была черной, камни — острыми с угловатыми гранями. Казалось, утес выточен из обсидиана, хотя Дорго не хотел называть его так. Конечно, ни одна естественная гора не могла быть сформирована из чистого обсидиана.
Со своего наблюдательного пункта Дорго мог видеть раскинувшуюся на много лиг землю во всех направлениях, кроме южного, если, конечно, югом здесь считалось то же самое, что и в нормальных землях. Взгляд Дорго не находил ничего знакомого, даже самого слабого пятнышка на горизонте, которое могло сойти за пограничную страну, которую они оставили позади.
— Мы в Пустошах, — сказала Санья, словно у кого-то были сомнения. Она ощупала свои амулеты, находя некоторое утешение в их обещании защиты. — Следи за своими мыслями так же, как и за ногами, — посоветовала она, начиная спускаться по крутому граненому склону. — Неверный шаг и в том и в другом может обернуться смертью и даже кое-чем похуже, чем смерть.
Дорго наблюдал, как она спускается. Во всяком случае, испытание в туннелях не сбило с нее высокомерной само уверенности.
— Я постоянно думаю о ней, — прошептал Уладжан.
Разведчик смотрел на Санью куда менее отстраненно, чем Дорго. Пока женщина неуклюже спускалась, в его глазах появился похотливый блеск. Ее одеяние было разорвано в клочья змеелюдами, a грубая одежда, которую она соорудила из оставшегося, мало что оставляла воображению.
— Разве у нас и так мало неприятностей? — сказал он.
Уладжан улыбнулся предводителю.
— Неправильных неприятностей, — сказал он.
Жилистый разведчик чуть не согнулся пополам, когда огромная рука Тогмола хлопнула его по спине.
— Когда она превратит тебя в жабу, обещаю наступить на тебя, — сказал Тогмол. Великан почти ликовал, снова оказавшись под открытым небом, даже если небо настолько отличалось от того, что висело над их родными землями. — Хотя это может быть довольно трудно, по правде сказать, — добавил он после паузы.
Уладжан скривил губы в кислой гримасе, а потом вдруг насторожился. Он двинулся вперед, глядя на выступ скалы. Его червеобразное щупальце скользнуло по острым граням обсидиана, глаза подозрительно уставились на камень.
— Что за… — Дорго так и не договорил.
Из камня, словно призрачная рыба из глубин океана, поднялся бледный фантом. Нечто гниющее, полуразложившееся, истекающее кровью и слизью, издевательски бесформенное и одновременно схожее с чем-то живым. У Дорго создалось впечатление огромного прозрачного глаза, кожистого клюва и дряблых когтей рептилии. Потом он оказался слишком занят, чтобы рассматривать подробности.
Уладжан вскрикнул и бросился вперед. Дорго не был уверен, поскользнулся ли разведчик или его потянули. Невозможность происходящего сбивала воина с толку. Каким-то невероятным образом Уладжан погрузился в обсидиан, и его потащило вниз, в черные глубины!
Дорго обхватил охотника за пояс, обнял обеими руками, отчаянно пытаясь вытянуть на свободу. Правое плечо Уладжана уже исчезло в черной поверхности скалы. Сила, засасывающая охотника, была чудовищной, и Дорго чувствовал, как скользят его ноги. Лицо Уладжана погружалось в камень, его крики стали приглушенными, когда он растворялся в блестящей обсидиановой грани.
Могучие руки обхватили Дорго за пояс. Он услышал рев Тогмола, когда великан вложил всю свою силу и вес в рывок. Дюйм за мучительным дюймом мускулы Тогмола склоняли чашу весов. Медленно Уладжан начал выныривать из бездны, пытавшейся поглотить его. Сначала появилось его испуганное лицо, а затем исчезнувшее плечо. Наконец высвободилась его рука-веревка, но она оказалась не одна.
Скользкие кожистые когти крепко сжимали конечность Уладжана, пальцы, похожие на раздувшихся слизняков, драли плоть человека. Похожий на морду клюв вырвался из поверхности скалы с голодным рычанием. Дорго видел распухший глаз существа, уставившийся на него из темного мира внутри камня, чувствовал его злобу, его вечную ненависть.