Затем раздался оглушительный грохот, похожий на рев лавины. Воздух наполнился запахом озона, и ужасный булькающий вопль пронзил уши цавагов. Мужчины упали на землю, когда хватка на руке Уладжана ослабла. Разведчик с ужасом посмотрел на оторванный клюв, все еще цепляющийся за его конечность. Охваченный паникой и отвращением, охотник стряхнул с себя эту дрянь. На земле рядом с гладкой гранью обсидиана истекал и сочился ихором оторванный кусок клюва.
— Я же сказала, следите за своими мыслями, — упрекнула воинов Санья. Один из амулетов на ее шее испустил пурпурное сияние, когда сила, которую вызвала колдунья, вернулась обратно в талисман. — В Пустошах особые виды жизни. Некоторые из них питаются плотью, некоторые эмоциями и идеями. Все они могут принести смерть. Помните это, если хотите выжить.
Цаваги молча наблюдали, как колдунья повернулась и вновь стала спускаться по склону. Странный эпизод и не менее странное завершение произвели на них впечатление. Даже Уладжан вряд ли скоро забудет силу ведьмы, какими бы ни были другие ее достоинства.
Тогмол окинул взглядом кровавое болото, лишенную следов гладь трясины. Могучий воин нахмурился и покачал головой.
— Может быть, нам лучше было остаться и сражаться с Собирателем Черепов, — сказал он.
Глядя на пустыню, на грозное небо, Дорго не мог не спрашивать себя: что, если его друг прав?
Ярость зара Ратхи росла с каждым вздохом. Это было немыслимо, невыносимо, чтобы его тщательно продуманные планы были поставлены под угрозу таким возмутительным образом! Атака на тыл была неожиданностью, к которой он готовился. Не отбросы из рабских ям следили за входом в долину, в арьергарде он разместил отряд из двухсот лучших топорщиков. Хотя он сомневался, что сулы двинутся спасать своих союзников-цавагов, он все же принял во внимание такую возможность. Как и цаваги с их мамонтами, колдуны полагались на ужас, производимый их магией, не меньше, чем на ее силу.
Вааны были племенем, которое училось забывать страх, эмоции выжигали из их душ прежде, чем они становились достаточно взрослыми, чтобы взяться за меч. В душе ваана не было места слабости, не было места робости. Это раса воинов, людей, не знавших ни жалости, ни милосердия, затвердивших, что смерть в бою — единственная слава, которую может завоевать человек. Когда человек принимает честь смерти, он забывает о страхе.
Теперь вааны вспоминали то, что забыли.
Одинокий воин, зловещий призрак в багровых доспехах, рыскал в арьергарде Ратхи, как разъяренный лев, оставляя за своей спиной изрубленные, окровавленные тела ваанских топорщиков, мертвых и умирающих. Он был единственным воином, и все же он прорубил себе путь через дюжины. Каждый взмах его дымящегося клинка обрушивался на следующего ваанского воина, расшвыривая по земле отрубленные конечности и вываливая внутренности. Люди, которые бесстрашно сражались с великанами и людоедами, которые были готовы бросить вызов черной магии колдунов и демонов, дрогнули перед устрашающим зрелищем единственного чемпиона, прорезавшего кровавую борозду в железной стене их строя.
Собиратель Черепов. Ратха услышал, как это имя благоговейным шепотом пронеслось по его войску, увидел, как страх зародился в глазах его людей. Арьергард сломался, рассыпавшись перед неудержимым натиском ужасного врага. Когда они побежали, паника грозила заразить все племя. Люди с тревогой смотрели на своего вождя, сжимая оружие в потных ладонях.
Ратха выбрал одно из испуганных лиц, а затем вонзил топор в череп труса. Он сбросил с клинка искалеченную падаль и плюнул на дергающийся труп.
— Псы! Сукины дети! — прогремел зар. — Ни с места! Вы — вааны, самая могучая порода, когда-либо выползавшая из чрева женщины! Стойте крепко или ваши предки проклянут вас как трусливый сброд!
Гнев вождя прогремел над рядами его армии, но Ратха почувствовал, что даже стыд не может заглушить страх, укоренившийся в его людях. Это было что-то почти осязаемое, словно замерзшие пальцы пробежали по его спине. Зар взревел в ярости, призывая Кровавого Бога закалить его сердце, воспламенить мужество его людей и принести гибель их врагу.
Последняя из шеренг арьергарда отступила, оставив поле, усеянное телами мертвых товарищей. Ратха испытал прилив гордости, увидев, как в ущелье вошла еще одна группа воинов, огромных мужчин, вооруженных массивными цепями и железными шипами. Это были люди, обученные сражаться с цавагскими мамонтами и разбрасывать железный чеснок на пути атакующих гигантов. Это были люди, которые приняли свое мрачное поручение с нетерпеливым фатализмом, не желая большего, чем войти в Охотничьи чертоги со свежей кровью таких великолепных противников на оружии.