— Он умер еще до того, как мы покинули владения, — сказала ему Санья, — убит в ту самую ночь, когда мы вернулись из гробницы Тейогтея. Его слабость вдохновила тех, кто хотел бы видеть его падение. Наследие Тейогтея таково, что ни один враг не может убить вождя, но как царь был убит своими военачальниками, когда он томился от ран, так и его наследники могут быть уничтожены рукой сородича. Энек Зьяр никогда не видел кинжала, который я вонзила в него, но уверяю тебя, он ощутил его яд!
— Но тогда Собиратель Черепов просто начал бы охоту за головой нового кана, — запротестовал Дорго.
— Нет, если кана не было, — и вся полнота предательства, заключенная в этих словах, обрушилась на цавага, подобно физическому удару. — Если бы никто не стал претендовать на наследство Энека Зьяра, если бы никто не вкусил плоть Тейогтея от его сердца, тогда сила осталась бы связанной в его трупе. Голова Энека Зьяра так и осталась трофеем, которого добивался Собиратель Черепов. Мы, сулы, умнее других племен. Мы одни понимали, что наше выживание и выживание нашего кана — не одно и то же. Пока держался владения, будем держаться и мы. Как только Собиратель Черепов убьет вождей других племен, никто не сможет противостоять нам.
— А затем сулы поработят то, что осталось от племен, — прорычал Дорго сквозь стиснутые зубы. — Подчинят себе все владения.
— Править — удел мудрых, — сказала Санья.
— Это не мудрость, ведьма! — выплюнул Дорго. — Это предательство и обман! Вот монета, которой платят сулы!
Санья вздохнула, печально покачав головой.
— Ты пригодился бы мне, цаваг. Если я хочу быть царицей, Тулан Паршивый Язык и другие старейшины должны исчезнуть.
— И ты сделаешь меня своим царем, — усмехнулся Дорго.
— Возможно, консортом, — сказала Санья после минутного раздумья. — Конечно, после того, как ты избавился бы от старейшин. Но боюсь, что ты никогда не подчинишься моей воле. Ты слишком свиреп, слишком упрям, чтобы стать хорошим рабом. Напряжение, которого потребует удержание чар над тобой, — то, без чего я легко смогу обойтись.
Дорго впился взглядом в колдунью, чувствуя, как его ненависть растет с каждым вздохом. Санья была отвратительна в своем злорадном триумфе, упиваясь перечнем обманов и предательств, которые принесли ей победу.
Вся смерть, все страдания, кровавая бойня, учиненная Собирателем Черепов, не имели для нее никакого значения. Холодный расчет и равнодушная жестокость. Даже вечно голодный Кхорн ценил жизнь каждого человека — пусть и в момент умирания.
Санья подошла к Дорго, держа в руке череп преданного ею хозяина. Она медленно обошла вокруг воина, перебирая пальцами его волосы.
— Очень жаль, — наконец решила она. — Мне придется найти другой инструмент, способный использовать Кровопийцу. — Ее голос стал холодным, как зимняя буря: — Проткни себя, пес!
Против воли руки Дорго сомкнулись на рукояти Кровопийцы С мучительной медлительностью он повернул клинок направив острый конец драгоценного меча себе в живот. Он напрягал все мышцы, сражаясь с чужой подавляющей волей. Санья засмеялась, и Дорго почувствовал, как ее власть над ним ослабевает.
Он попытался выронить меч, но, как раз когда он начал разгибать пальцы, она заставила их снова сомкнуться.
Она играла с ним, заставляя его умирать медленно, наслаждаясь беспомощностью его разума. Трудно было представить себе более зловещую пытку, когда мучитель и жертва — одно и то же.
Странное зрелище немного ослабило его ужас. Мимо дрожащих кулаков вытянутых рук Дорго видел скопление цепей над ямой. Он видел, как они дергаются, словно движимые каким-то неуловимым ветром.
Они стали раскачиваться, сперва медленно, потом все сильнее. Сначала Дорго смотрел на цепи только для того, чтобы отвлечься от пытки, но вскоре его охватил ужас. Что-то взбиралось по цепям.
Как только эта мысль пришла ему в голову, он почувствовал, что хватка Саньи ослабла. Колдунья отвернулась и бросилась к краю отверстия. Дорго отшвырнул от себя Кровопийцу, и тот с лязгом покатился по полу. Воин отпрянул от оружия и колдуньи, с ужасом отступая от обоих.
Ведьма взмахнула руками над металлическим полом, прогоняя заклинание сокрытия, которое она вызвала, открывая зияющую дыру, через которую проходили цепи. Ее лицо стало белым от ужаса.
Санья была слишком поглощена своим страхом, чтобы заметить отступление Дорго. Она дрожала, пятясь от отверстия, как одинокий лист во время грозы. Красная перчатка показалась над краем, за ней быстро последовало огромное тело, закованное в броню. Забрало Собирателя Черепов смотрело на колдунью безжалостно, словно лицо самого Кхорна.