Он соскользнул назад, к Конну, крича об опасности, люди зашевелились — все, кроме мертвых, — но тут драккары подошли к островку, и на них набросились люди Хакона.
Ральф не знал, чем именно йомсвикинги обидели Торкеля Глину, но было ясно, что вира будет большая. Здоровенный норвежец уже убил троих, которые и так были почти мертвы, и приготовил остальных пленников, чтобы убить и их тоже. Вот двое рабов вывели вперед очередного изможденного раненого, поставили его на колени и намотали его волосы на палку.
Ральф уже посчитал: до них с Конном оставалось девять человек. Норвежцы связали им руки за спиной, выстроили их на берегу и связали им ноги всем вместе, как пойманным баранам. Ближе к драккарам, вытащенным на пляж, стояло несколько человек, которые передавали друг другу рог с пивом и смотрели, как трудится Торкель Глина. Один из них был человек в шлеме с золотой каймой, командир железного корабля. Это был ярл Эйрик. Другой был его отец, сам Хакон Ярл.
Торкель Глина сделал большой глоток из рога и отдал его одному из рабов. Когда он снова взялся за меч, Хакон спросил:
— Эй, ты! Что ты думаешь о своей смерти?
Йомсвикинг, стоявший на коленях, со связанными руками и вытянутой вперед головой, сказал:
— Мне все равно. Мой отец умер, умру и я. Сегодня я буду пировать с Одином, Торкель, а вот тебя за это ждет вечный позор! Давай, руби!
Торкель вскинул меч и отрубил ему голову. Раб взял голову за волосы и оттащил ее в общую кучу на берегу.
Конн сказал:
— Знаешь, не нравится мне, как идет дело.
Ральф думал, что йомсвикинги слишком готовы умереть. Сам он не был готов к этому: он лихорадочно крутил связанными руками вперед-назад, вверх-вниз, пытаясь хоть как-то растянуть веревки. Солнце жгло ему голые плечи. Еще одного человека подвели к Торкелю Глине.
— Я не против смерти, но я хочу встретить смерть, как и жил, лицом к лицу. Так что прошу тебя ударить меня в лицо, а не нагибать мою голову и не бить сзади.
— Да будет так, — сказал Торкель и, шагнув вперед, занес меч и ударил человека прямо в лицо, разрубив ему череп. Йомсвикинг даже не вздрогнул, и глаза его оставались открытыми, пока тело не рухнуло на землю.
Ральф подумал, что Торкель начал уставать: здоровенный норвежец не без труда вытащил меч из тела. Он снова потребовал рог и осушил его до дна. Вот очередного пленника бросили на колени перед Хаконом, Эйриком и остальными, и Торкель снова спросил его, боится ли он умереть.
— Я — йомсвикинг, — сказал тот. — Мне все равно, жить или умереть. Но мы часто спорили между собой, может ли человек что-либо осознавать после того, как ему отрубят голову, и сейчас как раз удобный случай это проверить. Отруби мне голову, и, если я по-прежнему буду что-то сознавать, я шевельну рукой.
Ральф услышал сдавленный скептический смешок Конна. Торкель шагнул вперед и отрубил голову. Ему потребовалось сделать два удара, чтобы отрубить ее полностью. Оба ярла и их люди столпились вокруг тела и стали смотреть. Потом они отступили назад, и ярл Эйрик торжественно объявил йомсвикингам:
— Рука не шевельнулась!
Конн сказал:
— Глупо это. Скоро мы все сами это узнаем!
По строю йомсвикингов прокатился хохот, словно они услышали добрую застольную шутку.
Торкель обернулся, злобно зыркнул на него глазами, но тут к нему подвели следующего. И, когда Торкель взялся за него, он промахнулся с первого удара. Удар пришелся человеку по затылку, и он опрокинулся на землю, второй угодил по плечам, и только с третьего удара Торкель отрубил ему голову.
— Надеюсь, в женщину ты попадаешь лучше, Торкель! — крикнул Конн.
Йомсвикинги разразились насмешливыми воплями, и даже ярл Эйрик, стоявший подбоченясь, усмехнулся. Кто-то воскликнул:
— Так вот отчего его жена всегда мне так радуется!
С полдюжины человек откликнулись одновременно:
— Ты имеешь в виду Ингеборг? Думаешь, из-за этого?
Лицо Торкеля исказилось. Он развернулся и указал на Конна.
— Ведите его! Ведите этого следующим!
Раб подошел и развязал Конну ноги. Ральф внезапно понял, что это его единственный шанс. Он облизнул губы, боясь, чтобы голос у него не сорвался, выказав слабость, и крикнул:
— Погодите!