Король Норвегии
Конн, сын Корбана, сражался на стороне Свейна Вилобородого, еще когда Свейн был всего лишь изгоем, восставшим против своего отца, короля Харальда Синезубого, и принц обещал Конну войну с Англией, когда он, Свейн, сделается королем Дании. Когда же Свейн надел корону, он позволил английскому королю купить себе мир в обмен на корабль, груженный серебром. Конн на это сильно обиделся.
— Англия стоит дороже! Ты ведь давал мне клятву!
Свейн сердито дернул себя за ус. Глаза у него сверкнули.
— Я не забыл об этом. Время еще придет. А пока что надо разобраться с Хаконом Ярлом, который сидит в Норвегии. Я не могу оставить его в тылу.
— И потому ты призвал йомсвикингов вместо того, чтобы сражаться с ним самому, — сказал Конн. — Видно, с тех пор как ты стал королем, ты сделался не только сребролюбив, но еще и женоподобен!
Он развернулся на пятках, не дожидаясь, пока Свейн ответит, и пошел прочь по дощатому настилу к главному королевскому чертогу. Его родич Ральф, который всегда был при нем, ушел вместе с ним. Свейн орал им вслед, но они не слушали.
Конн сказал:
— Ну и как мне теперь верить его словам?
Ральф спросил:
— А за кого ты предпочел бы сражаться?
— Не знаю, — ответил Конн. — Но скоро узнаю.
В тот вечер Свейн устроил пир в своем чертоге в Хельсингёре, и там было немало его дружинников, в том числе Конн и Ральф, но были там и вожди йомсвикингов, Сигвальди Харальдссон и Буи
Большой. Ральф сидел на нижнем конце стола, поскольку они с Конном теперь были в немилости у короля.
Конн сидел рядом с ним. Его вьющиеся черные волосы и борода торчали, точно конская грива. Он то и дело поглядывал на йомсвикингов, что сидели напротив. Ральф понимал его любопытство: все они были наслышаны о великом братстве йомсвикингов, об их твердыне на востоке, об их отваге, которую они готовы были продать любому, кто согласится заплатить достаточно дорого. Говорили, что вождей, как таковых, у них нет, так что, возможно, Сигвальди и пузатый Буи были скорее посланцами, чем вождями. Они не носили роскошных одеяний, подобных алому шелковому плащу Свейна, подбитому мехом, и бороды и волосы у них были длинные и лохматые. Сигвальди был крупный человек, с квадратными плечами и вьющимися светлыми волосами, сливающимися воедино с бородой.
Сидевший рядом Конн сказал:
— Нравится мне, как они выглядят. Это суровые и гордые люди.
Ральф ничего не сказал. Он был не так скор на суждения. Сидящий напротив Сигвальди увидел, что Конн на него смотрит, и поднял кубок, приветствуя его, и они выпили вместе с Конном. Пиво было крепкое, густое, как медвежья моча, и рабы с кувшинами ходили вдоль столов, наполняя кубки доверху, как только они пустели хотя бы наполовину. Ральф взял свой опустевший кубок и перевернул его кверху дном.
Когда покончили с мясом и пришло время пить всерьез, Свейн встал, поднял свой кубок, призвал Тора и Одина и совершил возлияние в их честь. Люди разразились криками и принялись было пить, однако Свейн еще не закончил.
— У нас, данов, есть также обычай давать в их честь обеты, которые считаются дважды священными. — Он протянул чашу, чтобы ее наполнили снова. — И ныне я клянусь именами высших богов, что рано или поздно сделаюсь королем Англии!
Взбудораженный рев прокатился по чертогу. Ральф увидел, как Свейн повернулся и поверх леса машущих рук и радостных лиц грозно воззрился на Конна.
— Кто еще решится дать подобный обет?
Рев на миг притих, и на ноги вскочил Сигвальди.
— Когда дойдет до войны с Англией, там видно будет, но сейчас мы здесь из-за Хакона Ярла, правителя Норвегии, предателя и клятвопреступника!
Снова загремели крики. Хакона Ярла называли всеми самыми позорными именами: и отступником, и вором, и лжецом. А рабы все ходили вдоль столов и подливали пива в кубки. Опьяневший, побагровевший Сигвальди воздел свой кубок, чтобы видели все. Когда шум в чертоге притих, он вскричал:
— И потому ныне клянусь я именами высших богов, что поведу йомсвикингов против Хакона, где бы он ни прятался! И не отступлюсь, пока он не будет повержен!
Воины взревели и осушили кубки. Чертог теперь был полон народа: кроме тех, кто сидел за столами, многие из которых были йомсвикингами, в зал набились слуги Свейна.
— Сильный обет! — провозгласил Свейн. — Воистину, Хакон оскорбил богов, отрекшись от чести! Ну а вы, остальные? Пойдете ли вы за своим вождем?
Он мельком взглянул на Конна, сидевшего за нижним столом.