— Прежде чем сделается известно, что я безнадежен? Я лишился доспехов, но не чести! Вы получите Грома и мое оружие, но не более того.
— Гордость нищим не к лицу, сир. Возможно, вас ждет куда худшая участь, чем служба у меня. Я, по крайней мере, мог бы научить вас кое-чему касательно турниров — ведь пока что вы разбираетесь в поединках не лучше, чем свинья в апельсинах!
— Вы выставите меня на посмешище!
— Я уже выставил вас на посмешище. И даже шутам надобно кушать.
Дунку хотелось врезать ему по морде, чтобы согнать с его лица эту гнусную улыбочку.
— Теперь я понимаю, отчего у вас на щите слизняк. Вы не настоящий рыцарь!
— Речи настоящего олуха. Неужели вы так слепы, что не видите, какая опасность вам грозит? — сир Утор отставил в сторону свой кубок. — Вы понимаете, почему я нанес вам такой удар, сир?
Он поднялся на ноги и коснулся середины груди Дунка.
— Наконечник, нацеленный сюда, сбил бы вас на землю так же верно. А голова — маленькая мишень, в нее труднее попасть... но при этом удар в нее с большей вероятностью окажется смертелен. Мне заплатили за то, чтобы я ударил вас именно в голову!
— Заплатили? — Дунк отшатнулся. — Что вы имеете в виду?
— Шесть драконов вперед, и обещали еще четыре, когда вы умрете. Согласитесь, жалкая сумма за жизнь рыцаря. Скажите спасибо, что мне не заплатили больше. Не то я вогнал бы наконечник копья в глазную прорезь вашего шлема.
У Дунка снова голова пошла кругом. «Отчего кому-то вздумалось платить за то, чтобы меня убили? Я никому тут, в Белых Стенах, ничего дурного не сделал!» И вообще, никто не испытывает к нему настолько сильной ненависти — кроме Эйериона, брата Эгга, а Пламенный Принц сейчас в изгнании за морем.
— Кто же вам заплатил?
— Слуга принес золото на восходе, вскоре после того, как распорядитель турнира вывесил списки бойцов. Его лицо было скрыто капюшоном, и он не назвал имени своего хозяина.
— Но почему?! — воскликнул Дунк.
— А я не спрашивал, — сир Утор снова налил себе вина. — Думаю, у вас больше врагов, чем вам кажется, сир Дункан. А почему бы и нет? Найдутся люди, которые могут сказать, что вы — причина всех их бед.
Дунк почувствовал, как холодная рука сдавила ему сердце.
— Объясните, что вы имеете в виду!
Улитка пожал плечами.
— Меня, может, и не было на Эшфордском турнире, однако же турниры — это мой хлеб. Я наблюдаю за турнирами, даже теми, на которых не бываю, так же пристально, как мейстеры наблюдают за звездами. И мне известно, что некий межевой рыцарь сделался причиной испытания Семерых, в результате которого Бейелор Сломи Копье пал от руки своего брата Мейекара.
Сир Утор уселся и вытянул ноги.
— Принца Бейелора многие любили. У Пламенного Принца тоже немало друзей, друзей, которые не забудут причины его изгнания. Подумайте о моем предложении, сир. Улитка, может, и оставляет за собой скользкий след, но немного слизи еще никому не повредило... а вот тот, кто танцует с драконами, рискует сгореть в пламени.
Выйдя из шатра Улитки, Дунк обнаружил, что снаружи стало заметно темнее. Тучи на востоке сделались еще больше и чернее, солнце клонилось к западу, бросая через двор длинные тени. Дунк увидел оруженосца Уилла, осматривающего копыта Грома.
— А где Эгг? — спросил он.
— Лысый мальчишка? А я откуда знаю? Убежал куда-нибудь.
«Наверное, не выдержал прощания с Громом, — решил Дунк. — Небось сидит в палатке со своими книжками».
Однако в палатке его не было. Книжки были на месте, аккуратно связанные стопочкой рядом с тюфяком Эгга, а мальчишки не было. Что-то не так. Дунк чувствовал это. Эгг не имел обыкновения уходить без разрешения.
Двое седых стражников пили ячменное пиво рядом с полосатым шатром в нескольких футах от него.
— Да ну его в задницу, одного раза с меня хватило! — буркнул один из них. — Когда солнце встало, поле было зеленым, ага.
Второй ткнул его в бок, он осекся, и только тут заметил Дунка.
— Да, сир?
— Вы моего оруженосца не видели? Его Эгг зовут.
Стражник почесал седую щетину под ухом.
— Как же, помню. Волос меньше, чем у меня, а рот втрое шире него самого. Другие ребятишки его малость помяли, но это было вчера. А с тех пор я его не видел, сир.
— Небось напугался и прячется где-то, — сказал второй.
Дунк сурово взглянул на него.
— Если он вернется, скажите ему, пусть ждет меня здесь.
— Хорошо, сир. Скажем.
«Может быть, он просто пошел смотреть турнир...» Дунк направился обратно к ристалищу. Проходя мимо конюшен, он наткнулся на сира Глендона Грома, который чистил красивую гнедую кобылку.
— Вы Эгга не видели? — спросил он.
— Вот только что пробегал мимо, — сир Глендон достал из кармана морковку искормил ее гнедой. — Как вам моя новая лошадь? Лорд Костейн прислал оруженосца, чтобы ее выкупить, но я сказал ему, чтобы он поберег свои золотые. Я хочу оставить ее себе.
— Его светлости эго не понравится.
— Его светлость заявил, что я не имею права изображать на своем щите молнию. Он сказал, что мне следовало изобразить пучок ивовых розог. Так что плевал я на его светлость.
Дунк невольно улыбнулся. Он и сам вволю хлебнул горечи с того же стола, накрытого такими, как Пламенный Принц и сир Стеффон Фоссовей. Он ощущал внутреннее родство с колючим юным рыцарем. «Откуда мне знать, возможно, моя мать тоже была шлюхой!»
— Сколько же лошадей вы выиграли?
Сир Глендон пожал плечами.
— Уже и счет потерял. Мортимер Боггс мне еще одну должен. Он говорит, что скорее съест ее живьем, чем допустит, чтобы на ней ездил какой-то бастард. И еще разбил свои доспехи молотком, прежде чем отправить их мне. Они теперь все в дырах. Впрочем, думаю, я все равно сумею что-нибудь выручить за металл...
Он выглядел не столько рассерженным, сколько расстроенным.
— Рядом с... с таверной, где я вырос, была конюшня. Я работал там, когда был мальчишкой, и, когда мог, уводил лошадей покататься, пока их хозяева были заняты. Я всегда хорошо разбирался в лошадях. Мерины, рабочие лошадки, иноходцы, тяжеловозы, крестьянские клячи, боевые кони — я ездил на любых. Даже на дорнийском песчаном скакуне. Знакомый старик научил меня, как сделать самому себе копье. Я думал, если я покажу им всем, насколько я хорош, им ничего не останется, как признать, что я и впрямь сын своего отца. Но они не желают меня признавать. Даже теперь. Не хотят, и все.
— Некоторые так никогда вас и не признают, — сказал ему Дунк. — Что бы вы ни делали. Но другие... Не все они одинаковы. Я встречал и хороших.
Он поразмыслил.
— После турнира мы с Эггом собирались податься на север. Поступить на службу в Винтерфелл, служить Старкам, воевать с железными людьми. Хотите, едемте с нами?
Сир Арлан всегда говорил, что север — это вообще отдельный мир. Там, на севере, наверняка никто не знает истории о Дженни-Пенни и рыцаре из Ивняков. «Там над вами никто не будет смеяться. Вас будут знать только по вашему мечу и судить только по вашей доблести».
Сир Глендон с подозрением взглянул на него.
— Это еще зачем? Вы хотите сказать, что мне следует сбежать и скрываться?
— Да нет. Я просто подумал... два меча лучше, чем один. Дороги нынче неспокойны.
— Что правда, то правда, — нехотя согласился юноша, — но моему отцу некогда обещали место в Королевской гвардии. И я рассчитываю добиться белого плаща, который так и не достался ему.
«У вас не больше шансов надеть этот плащ, чем у меня, — едва не сказал Дунк. — Вы родились от солдатской шлюхи, а я выбрался из сточных канав Блошиного Конца. Короли не имеют обыкновения осыпать почестями таких, как мы с вами». Однако он понимал, что парнишке эта правда придется не по вкусу. Поэтому вместо этого он сказал:
— Что ж, желаю силы вашей руке!
Он не успел пройти и нескольких шагов, как сир Глендон окликнул его:
— Сир Дункан, постойте! Я... я был слишком резок с вами. Мать всегда меня учила, что рыцарь обязан быть учтивым...
Казалось, слова давались ему с трудом.