Углубившись в размышления, Кирилл умудрился два раза поскользнуться и пребольно шмякнуться на обледенелые камни. На третий раз он каким-то чудом сумел сохранить равновесие и решил, что разврат пора кончать, что нужно искать нормальную дорогу: «Если нельзя идти здесь, то надо попробовать там!»
«Там», то есть на противоположном берегу, его ждала приятная (или какая?!) неожиданность — тропа! Сначала Кирилл, конечно, не поверил и решил, что удобный для ходьбы участок — это случайная «усмешка» мерзлотных процессов. Ан нет — узкая полоска утоптанного снега тянулась и тянулась. Причём создавалось впечатление, что кое-где с пути убраны камни. Это не говоря уж о том, что на обочинах виднелись следы вполне человеческих ног, обутых в обычную зимнюю обувь туземцев!
«А почему нет? — обалдело думал учёный. — Старый японский способ: где легче всего спрятать лист? В кроне дерева, конечно, среди других листьев. Там — на входе — всегда полно следов всяких паломников. А дальше — где тропа — начинается табуированная зона. В общем, простенько, но со вкусом...»
Тропа всё тянулась и тянулась, извиваясь между засыпанных снегом камней. На одном из поворотов Кирилл задержался: «Судя по следам, здесь путникам не раз приходилось перекантовывать тяжёлый груз. Ну, да: здесь ставили, а там принимали. На носилках, что ли, таскали?! Ещё немного, и я поверю в реальность Тгелета и... его команды!»
Поверить действительно вскоре пришлось — а куда деваться под стволами?! Причём под стволами не примитивных кремнёвых фузей, а вполне продвинутых магазинных винтовок системы Мосина! Держали оружие в руках двое парней в обычных меховых одеждах.
— Вы чего? — в некотором (точнее, изрядном!) смущении поинтересовался Кирилл на языке таучинов. — Меня, между прочим, приглашали!
— Что, с оружием? — насмешливо спросил один из парней. — Так не бывает. Оставь копьё здесь — никто его не возьмёт.
Пришлось подчиниться — могли бы и просто отобрать. Кроме того, в предложении содержался как бы намёк, что потом будет возможность свою собственность забрать, — это обнадёживало.
Конвоировали гостя вполне грамотно — один впереди, другой сзади на расстоянии от трёх до пяти метров. Вот только винтовки свои парни повесили за спину, а не несли в руках. То, что открылось Кириллу за очередным поворотом, заставило его на мгновение оцепенеть — он даже забыл опустить на снег ногу, поднятую в очередном шаге.
Такая форма рельефа у геоморфологов называется «цирк» или «кар» и образуется иногда в истоках горных ручьёв. В данном случае эта котловина была не круглой формы, а вытянутой, обрамляющие её склоны представляли собой довольно крутые осыпи-курумники, переходящие наверху в голые скалы. Никакого ледника в центре не было, зато красовалась довольно обширная проталина, на которой парили тёплые ручейки и, кажется, даже травка зеленела. На дальнем конце этой поляны располагалось большое жилище из шкур — явно стационарное, приморского типа. Чуть в стороне и выше по склону красовалось ещё одно произведение архитектуры, не имеющее, наверно, аналогов во внешнем мире — длинная полуземлянка, собранная из камней, дёрна, тонких брёвен и кусков шкур. У этого сооружения имелось даже некое подобие дымовой трубы, из которого поднимался дымок. Чуть правее на склоне резвились трое малышей — этаких меховых колобка. Они катались «с горки» на собственных задницах или на кусках шкуры. В их веселье принимали участие два щенка. Какая-то женщина копошилась у парящей воды, где было устроено некое подобие мостков, у входа в жилище сидел мужчина и тесал длинное тонкое брёвнышко — наверное, делал полоз для нарты.
Этот пейзаж произвёл на Кирилла впечатление довольно сильного удара — пыльным мешком из-за угла по многострадальной голове.
Дело в том, что открывшаяся картина была ему как бы знакома — из детских снов и фантазий, из глюков, когда он болел и лежал с высокой температурой. Трудно сказать, то ли этот пейзаж ему сначала приснился, а потом он начал развивать и оживлять его своим воображением, то ли наоборот. Помнится, в детстве он любил лежать, накрывшись с головой одеялом, и представлять себя в уютном, огороженном скалами мирке, где есть всё, что нужно для счастья, — даже мама! На этот мирок нападали всякие злобные враги, а он с друзьями его защищал. Ну, да, в совсем уж раннем детстве врагами были какие-то чудовища или драконы, потом они как-то постепенно переродились в солдат с ружьями. Он — Кириллка — делал из подушки бруствер и строчил в них из пулемёта! Только они не падали, а шли и шли вперёд, чтобы отнять, разрушить, растоптать всё, что есть хорошего в жизни. От вражьих выстрелов рушились скалы, гибли друзья, и он в конце концов оказывался один на один с толпой врагов. Убежать или спрятаться было нельзя, и он с криком бросался на них, размахивая чем-то длинным и острым. На этом месте Кирилл обычно просыпался, и чем кончилось дело, узнать не мог.