Но из конопли выскочила не обычная лесная росомаха. Существо, подобное человеку, но покрытое длинной белой шерстью, со львиной головой на широких плечах и мощными лапами хищника вместо рук. Выпустив когти, с бешеным ревом чудовище бросилось на Сигвульфа, однако удар ногой в живот тут же заставил тварь отлететь обратно в коноплю. Но и сам гот потерял равновесие и упал на спину. В следующий миг зверь-человек прижал его лапами и коленями к земле. Уперевшись руками в плечи противника, германец сумел удержать его клыкастую пасть подальше от своего горла, а грозные когти заскрежетали по пластинам панциря. Но вскоре Сигвульф почувствовал, что мышцы чудовища не уступают его собственным. Мощные когти гнули и выламывали пластины, впивались в тело, громовое рычание глушило, било в лицо подобно ветру. Вот белые клыки уже совсем близко, и только панцирь не дает им вцепиться в грудь…
Поглощенные зрелищем поединка, лесовики не заметили ни Миланы, ни пришедшего с ней смуглого невысокого человека, одетого по-венедски. Неслышно подобрался он к пленникам и ловким движением уличного вора перерезал веревки у Вышаты. Тот обернулся и прошептал: «Кинжал! Быстро!» Потом выскочил на середину луга, воткнул кинжал в землю, перекувыркнулся через него — и встал крупным волком с белой шерстью.
Человек-зверь, почуяв нового врага, повернул к нему львиную голову, хотел броситься, но Сигвульф крепко держал его за лапы. Сильные челюсти волка сомкнулись на горле росомахи. Чудовище захрипело и осело недвижной мохнатой тушей.
Тем временем грек освободил от пут Ардагаста, сунул ему в руки свой меч. Вдруг Лихослав что-то громко крикнул — и из лесу с громким лаем выскочил, сверкая единственным глазом, громадный песиголовец. Хилиарх метнулся к кинжалу, но демон оказался проворнее: двумя прыжками настиг своего вчерашнего обидчика, ухватил за бока могучими руками и поднял над головой, чтобы ударить оземь. Но не успел: клинок царевича вонзился ему в грудь, и все трое кучей рухнули в густую траву.
Окровавленный, но не утративший боевого пыла, поднялся с земли Сигвульф.
— Ну, нечисть лесная, кому еще хочется жертвы? Выходи!
Чаща ответила воем, ревом, свистом, но на луг никто не вышел: к такому, видно, в лесу не привыкли. В толпе раздались смешки. Тогда сам Лихослав в ярости шагнул вперед, перекувыркнулся — и оборотился большим черным волком. Белый волк-Вышата с грозным рычанием выступил навстречу. Германец двинулся было следом, но толпа зашумела: «Назад! Волхвы бьются — никто мешать не смеет!» Ардагаст знаком остановил своих друзей, к которым уже присоединился освобожденный Миланой Неждан.
Волки-оборотни кружили по лугу, огрызаясь и щелкая зубами, потом черный прыгнул — и завертелся на траве мохнатый клубок, полетели во все стороны клочья шерсти. Наконец черный волк, весь в крови, отскочил назад, снова перекувыркнулся и поднялся громадным черным туром. Вывернув рогами целый пласт дерна, он с ревом понесся вперед, готовый насадить белого волка на рога. Но тот вмиг обернулся белым туром с сияющими золотом рогами. Полетела земля из-под копыт, затрещали могучие лбы, содрогнулись деревья от громового мычания. И вот уже черный бык с распоротым боком бежит от белого, валится на траву… и взлетает черным вороном величиной с человека. А вслед ему стремится ввысь такой же огромный белый кречет.
— Тремя мирами владеет волхв и в трех обличьях может биться, — проговорил Ардагаст.
Клекот и карканье неслись с ночного неба, закрывали полную луну широкие крылья, поднявшийся вдруг ветер кружил перья. Вот уже ворон летит, преследуемый кречетом, все ниже. Но вдруг словно незримая сеть опутывает крылья белой птицы, и та падает, застревая в ветвях высокого дерева.
— Кто чары наводит?! Ты, Сарматка? Или ты, кошка рыжая?! — отчаянно кричит Милана.
А ворон уже с победным карканьем устремляется на кречета. Но тут зазвенела тетива, и стрела пронзила черную птицу. Миг спустя на земле стонал и корчился с переломанными костями и стрелой в груди окровавленный старик. Снова запела тетива, и рыжая ведьма, вскрикнув, упала. В свете костра с луком в руках появилась Ларишка — в изорванной и перемазанной грязью одежде, с растрепавшимися на ветру черными волосами.
Вышата, уже в человечьем обличье, стоял над поверженным колдуном.
— Говори, где чаша Колаксая? Не то пошлю твою душу туда, куда и Чернобог не заглядывает!
Лихослав хрипло засмеялся, харкнул кровью в лицо белому волхву.
— Там, где тебе не достать — в Гробнице Семи Упырей! Попроси Даждьбога ради, может, отдадут…
— Уж ты-то по ночам кровь пить не будешь!