— Вы славно бились, воины. Хотели богатства, власти? У меня их надо было просить! Я щедрый. Большее дам вам — бессмертие. Вы победили Семерых Упырей — станете Одиннадцатью Упырями! И вечно будете сторожить Колаксаеву чашу. Так велю я, Чернобог, Владыка Тьмы! Хо-хо-хо-хо!
Словно десять тысяч незримых сов захохотали в темном беззвездном небе. Могильный холод сковал все движения, проник до костей, пробрался в самую душу, убивая волю и желания. Иные, нечеловеческие чувства и мысли зашевелились на дне души: презрение к слабым, трусливым смертным, к их жалким земным радостям, жажда упиться их страхом, покорностью, кровью, горячей, соленой кровью… Но гордо вскинул голову Ардагаст, бесстрашно взглянул в глаза трехликому призраку:
— Да, мы хотим власти — но праведной и законной, а ты ее дать не можешь! Мы хотим золота — святого, солнечного, а не твоего проклятого, что в черепки обращается!
— Не про тебя ли сказано: «Черт золото имеет, а в болоте сидит»? — подхватил белобрысый. — Мы, поди, не черви — в могиле жить, не комары — кровь пить!
— И среди тьмы твоей есть свет, — твердо сказал Вышата.
— Это ваш костерок? Да он уже гаснет!
Напрягая все силы, волхв воздел руки к небу.
— Есть святой огонь в ночи во всех трех мирах. Огонь Перуна в небе, огонь Даждьбога — под землей, когда плывет Солнце в золотой ладье к восходу, огонь-Сварожич земной — в костре, в очаге, в наших душах. Вот дуб святой, Перунов — от земли до неба. Да соединится огонь небесный с подземным!
Вспыхнуло сияние в гробнице. Тут же ударила с неба огненная стрела, вырос на миг пламенный столб, раскололся дуб, треснули и обрушились плиты гробницы. И исчезла трехликая тень с нетопырьими крыльями. А холод сменился теплом летней ночи. Темный лес был по-прежнему безмолвен, но его тишина уже не таила в себе угрозы. Разошлись тучи, и месяц залил поляну спокойным серебряным светом.
— Мужики! Подбросьте веток, а то костер и впрямь погаснет, — совсем буднично произнес белобрысый.
Все принялись хлопотать у огня. Только Вышата, обессиленный, лежал в траве, раскинув руки. Милана склонилась над Нежданом.
— Кого боги берегут, так это его. В ножах упырьих синего огня не было. Да еще плащ кожаный, толстый. Будет жить сарматич, перевязать только хорошенько надо да над ранами пошептать!
Тела упырей тем временем успели превратиться в пожелтевшие костяки. Плоть живых мертвецов, их одежда, даже рукояти топоров, которые только что не удавалось перерубить мечом, — все осело бурым прахом.
— Кости упырей бросьте в огонь, — сказал, приподнявшись на локте, Вышата, — и все их добро — туда же. А пепел потом — в болото. Коли попадется злым колдунам хоть одна косточка или, еще хуже, оружие…
С факелом в руке Хилиарх змеей прополз в наполовину обрушившуюся гробницу и вылез, высоко поднимая половину золотой чаши. Вторую половину достал из сумы волхв. Он уже стоял, опираясь на плечо Сигвульфа.
— Это золото — сам солнечный огонь. Достойного царствовать он не опалит. Недостойного — сожжет. Мало принадлежать к царскому роду. Истинный царь мудр и праведен, силен и щедр. Есть ли такой среди нас?
Взгляды всех обратились к Ардагасту. Царевич шагнул вперед, взял из рук грека и волхва обе половины чаши и с силой прижал их одну к другой. Чистый, золотисто-белый свет вдруг возник в глубине чаши, вырос, языками невиданного пламени взметнулся вверх. Стало светло, как днем. И следа трещины не осталось на чаше. Дивный огонь подсвечивал изнутри, будто сквозь стекло, чеканные изображения: слева — терзающий оленя лев, справа — барс, напавший на вепря, а посредине — дерево с птицей на нем. Руки Ардагаста не дрогнули, не уронили пылающую чашу. Даже лицо его, гордое и красивое, не переменилось. Лишь голубые глаза засияли тихим торжеством. Кто не верит в свою силу — не побеждает.
Акинаком царевич распорол кожаный чехол на длинном мече, и тот заблестел золотом ножен и рукояти. На ножнах терзали друг друга чудища — грифоны, крылатые львы, драконы.
В едином порыве все, кроме Вышаты, упали на колени и простерли руки к царевичу.
— Ардагаст, ты — Колаксай, Солнце-Царь! Ты — Даждьбог!
— Даждьбог — на небе, царь — лишь его подобие на земле, — сурово произнес волхв. — Встаньте! Грех живого человека богом называть и молиться ему… Царь Ардагаст! Твой род, как и у всех людей, — от Сварога-Неба и Мокоши-Земли. Откуда же у тебя власть над нами?
— От светлых богов, что дали мне эту огненную чашу.