— Наше царство когда-то кончалось вон там, у Киммерийского вала. А при Перисаде оно уже простиралось от Феодосии до Кавказа, — гордо произнес Рескупорид.
Вдруг обложенная белым камнем вершина Золотого кургана озарилась светом, словно и впрямь только что была отлита из раскаленного солнечного металла. А среди этого сияния появилась фигура золотоволосой женщины в красном платье. Миг спустя видение, наполнив души троих мальчиков восторгом, исчезло.
— Это Гелия, дочь царя Сатира, — сказал Рескупорид. — Она была жрица Гелиоса и Гестии — Солнца и Огня — и великая волшебница. После смерти Перисада три его сына — Сатир, Притан и Эвмел — воевали за престол, и Эвмел уничтожил братьев со всеми их родными и друзьями. Только Гелия и ее брат, тоже Перисад, бежали к скифскому царю Агару. Эвмел никого так не боялся, как ее. Но он правил мудро и справедливо, и народ его любил. Поэтому Гелия объявила, что не будет мстить царю-братоубийце — пусть его судит само Солнце. Говорят, она отказалась от мести из-за любви к Спартоку, сыну Эвмела. Через пять лет Эвмел разбился на колеснице, а Гелия стала женой Спартока. Еще говорят, что в самую короткую ночь года она выходит из кургана и тогда, если изберет кого-нибудь, то даст ему великое сокровище и царскую власть. Завтрашняя ночь — как раз такая.
— Так это же ночь Купалы — главный праздник у нас, венедов! — воскликнул Ардагаст. — В эту ночь Чернобог, подземный владыка, похитил Морану, дочь Купалы, Великой Богини. Даждьбог-Хорс спустился в подземный мир, одолел Чернобога и вывел Морану на белый свет — тогда и наступила весна. А Морана дала Даждьбогу золотое яйцо, и было в нем целое Солнечное царство.
— Интересно! У нас тоже верят, что Аид похитил Персефону, дочь Деметры, и с тех пор Персефона осень и зиму живет у него, а весну и лето — с матерью, — сказал Рескупорид.
— А у нас говорят: жена Хорса — Ацырухс, Святой Свет, богиня огня. Он за ней по небу гнался крылатым волком, а она убегала золоторогой оленихой, — сказал Инисмей.
— Совсем как киринейская лань от Геракла! — подхватил Рее.
— Давайте завтра ночью пойдем на Золотой курган! — предложил Инисмей. — Вдруг царевна кого-то из нас изберет? Например, Ардагаста.
— А что? — прищурился росич. — Я ведь тоже царского рода. А ночь купальская, между прочим, недобрая. Нечистая сила вовсю гуляет: светлые боги ведь под землю ушли.
— А я — алан и не испугаюсь всех чертей-далимонов! — подбоченился Инисмей.
— Боспориты и в этом сарматам не уступят! — тряхнул длинными светлыми волосами Рес. — А пока что зайдем в склеп Перисада. Только когда совсем стемнеет. Посмотрим, какие из вас степные богатыри.
Ардагаст хотел рассказать о своей встрече с хозяйкой Золотого кургана, но не решился: вдруг волшебница (или, того лучше, богиня) прогневается на него.
Мальчики спустились с кургана, привязали коней у кустов, выломали ветку для факела Быстро стемнело. Рескупорид с видом гостеприимного хозяина встал с факелом в руке у входа в курган.
— Добро пожаловать в последний дворец величайшего из царей Боспора!
Неширокий коридор с высоким двускатным потолком и стенами, сложенными из аккуратно обтесанного камня, вел в глубь громадной насыпи. В конце коридора за узким проходом находилась небольшая квадратная комната, совершенно пустая. На стенах не было ни росписей, ни даже штукатурки. Но свод… Постепенно сужавшимися каменными кольцами уходил он вверх, на недосягаемую высоту. Казалось, эта каменная воронка подхватывала саму душу и уносила ее ввысь, ввысь — до самого царства богов.
— В такой каменной юрте только богу жить, — восхищенно проговорил Инисмей.
— Да, Перисада Первого почитали как бога, — важно кивнул Рес. — Наш род — от него.
— А если он бог, почему от него ничего не осталось? Ни одной косточки, ни гроба, ни гвоздя, — усмехнулся Ардагаст.
Лицо Рескупорида враз помрачнело.
— Савмак. Мятежники убили последнего Перисада, Пятого, разорили царские гробницы. Это у вас, степняков, принято грабить царские курганы побежденного племени.
— Венеды могил не грабят, — покачал головой Ардагаст. — Из могилы только упыря можно выбросить.
— Савмак был великий воин Солнца. Он всех рабов освободил — скифов, сарматов, — сказал Инисмей.