— Не я карать буду — сам Христос. И земное оружие тебе не поможет. Эй, вернуть ему меч и кольчугу! Отныне ты — не дружинник. Прочь, изгой!
Молодой воин одиноко брел на север по заснеженной равнине. Вот и рухнуло все, чему он верил и служил. Князь, епископ, сам Христос… Остались меч, да кольчуга, да шлем, да крепкая рука. Сколько таких безродных и бездомных воинов бродит по свету, торгуя мечом и грабя, где удастся… Нет! Есть еще Солнце-Даждьбог, и Сварог-Небо, и Мать Сыра Земля, и Месяц-Велес, а звезды — его небесные стада. Христа Радо только на иконах видел, а эти боги здесь, перед глазами, как же в них разувериться? А еще есть Русь и народ ее, среди которого вырос, есть Болгария, где родился. Не должны им править бесы и бесовы слуги! Нужно только найти Творимира и Вылко… Но что у них за дела с Олегом? Или Дир солгал?
Уже смеркалось, когда Радо вышел к опушке леса. Решив заночевать у низкого, расплывшегося кургана, он начал ломать ветки для костра и вдруг увидел: по снегу шел прямо к нему, широко раскинув руки, человек с длинными темными волосами и острой бородой. Белое, как у мертвеца, тело прикрывала лишь набедренная повязка. На ладонях и ступнях кровоточили раны. Босые ноги не оставляли следов на снегу. Мертвенное, белое свечение окружало голову. Вот он подошел совсем близко. Властный взгляд больших темных глаз впился в душу, сковал тело…
— Я тот, от кого ты отрекся. Сейчас ты умрешь. Но я милосерден и полон любви. Покайся — и будешь вечно блаженствовать в раю.
— В чем мне каяться? Я безвинных не убивал, рода-племени не предавал, отца-матери не бранил.
— Кто грешен и кто праведен — дано судить лишь мне.
— За что дано? Что испугался в бою умереть? Что учил злу покоряться? Не Чернобог ли тебя в мир послал с таким учением?
— Наглец! Передо мною смирялись императоры… Сокруши свою гордыню или тысячи веков будешь мечтать среди бесконечных мук только о смерти — о полной смерти — и не получишь ее.
— Пеклом не пугай! Одного упыря я туда уже помог отправить. — Радо обнажил меч. — Да сам ты не оттуда ли явился?
Воздух вокруг призрака задрожал, и миг спустя перед Радо стоял человек в черном с серебряным шитьем плаще. На его бледном надменном лице играла самодовольная улыбка.
— Нет, я не нищий плотник из Галилеи, Я — Маркиан Гностик, великий иерофант! Ты мне нравишься, варвар! Отвергнуть князя, церковь, бога — на это способны немногие. Тебе нужен лишь хороший наставник в тайном знании — конечно, не этот невежественный бродячий волхв, — и ты обретешь все, за чем гоняются в телесном мире: славу, власть, сокровища. Но главное — научишься презирать этот тленный мир. И тогда твой дух, освободившийся от материи, вознесется превыше ада и рая — в сферу бесконечного Света.
— А сам-то ты куда вознесся? Или… опустился — туда, откуда тебя Михаил вызвал? Маркиан досадливо сморщился.
— Я не удостоился еще вознестись к Высшему Свету. Но уже освобожден от материального тела. Теперь мне не страшно никакое земное оружие. И моя магическая сила, не связанная материальным телом, возросла многократно.
— Хочешь, чтобы я стал бесом, как и ты? А мне вот больше нравится бесов бить — может, на то я и рожден?
Лицо ольвийца застыло в холодном презрении.
— Твой род слишком туп, чтобы даже прикоснуться к высшему знанию. Так на тебе он и окончится! Сейчас я пожру твою душу.
Руки иерофанта, блестевшие перстнями, взметнулись вперед и обратились в когтистые лапы, а лицо — в волчью морду с пылающими глазами. Радо ударил мечом, но он лишь со свистом рассек воздух. В следующий миг невидимая сила повалила юношу наземь, прижала к склону кургана. Радо не выронил меча, но мог лишь до боли стискивать его рукоять, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом он ощутил, как немеют конечности, как жизнь понемногу с каждым выдохом вытекает из тела. Огненные глаза чудовища неодолимо тянули к себе, а из клыкастой пасти вырывался торжествующий вой, похожий на скрежет железа. Вдруг откуда-то сверху на чудовище ринулась большая белая птица с золотоволосой женской головой. Птица отчаянно била крыльями, рассыпая перья, но словно незримая сила отделяла от нее беса. А Радо по-прежнему не мог пошевелиться. Вдруг вспомнилось, как старые дружинники приносили на курганах жертвы забытым степным воинам и царям.
— О ты, что погребен в этом кургане! Защити нас от Черного Беса!
Из кургана неслышно поднялся высокий светловолосый воин в полотняных штанах и плаще из волчьей шкуры, наброшенном на голое тело и скрепленном на горле костяной булавкой. В руке у него был каменный топор, за кожаным поясом — два кинжала, медный и кремневый. С грохотом и блеском, словно молния, топор полетел в беса, и тот едва успел увернуться. Выхватив кинжалы, воин устремился вперед, но чудовище с отчаянным визгом провалилось под землю. Маркиан не лгал, он был неуязвим для земного оружия, но не для духовного — то есть оружия духов. Светловолосый воин подобрал топор, с ободряющей улыбкой что-то проговорил Радо (тот разобрал лишь слова «брат» и «Перун») и снова скрылся в кургане.