Остался еще кентавр. Израненный копьями, с перебитой рукой и отсеченным хоботом, он еще отбивался бронзовым топором. Но Сунра взмахнул секирой, и бронзовое лезвие разлетелось под ударом стального, а в следующий миг кинжал вонзился в грудь человека-зверя. Торжествующие крики огласили пещеру.
— Слава Сунре, сунари-багадуру! Сам Гиш вселился в тебя! Слава непобедимому!
Вдруг в восторженный хор ворвался волчий вой.
— И я славлю тебя, о величайший из багадуров! — произнес человеческим голосом черный волк, усевшийся на труп рогатой собаки. — Теперь моя скромная помощь тебе не нужна. Вперед, к Царскому Кладу! Воистину ты достоин править всей Бандобеной!
Сунра бросил гневный взгляд на насмешливо скалившего зубы Сауархага. Будь горец способен забыть о долге благодарности, он изрубил бы наглого оборотня.
— Да! Вперед, храбрейшие воины кати! Что нам теперь джабгу? Клянусь Имрой, я отрежу Куджуле его длинный нос, а из черепа буду пить на пиру у царя яванов в Беграме!
И пятнадцать уцелевших воинов кати двинулись вниз, в глубь подземелий мелуххов. А Сауархаг-волк побежал вверх, стуча копями по каменному полу. В зверином обличье он лучше чувствовал путь к заветному амулету.
Ардагаст с Ларишкой тоже шли вниз бесконечными ходами. Тьма рассеивалась на несколько локтей вперед и тут же смыкалась за спиной. Однообразные серые стены, низкие потолки давили на душу. Без амулета, указывавшего путь к Куджуле и его людям, дружинник с девушкой давно бы запутались в многочисленных проходах, развилках, перекрестках. Пару раз им попадались старые логова дэвов, полные обглоданных и расколотых костей, звериных и человеческих. Между ними валялись расколотые черепа — рогатые и клыкастые, не похожие на человеческие. Видно, дэвы не хоронили своих мертвых сородичей, а поедали их. Потом на стенах стали встречаться надписи, изображения богов, зверей, чудовищ. Ларишка с любопытством разглядывала их, от иных же стыдливо отворачивалась, прикрывая рот рукой, и юноша тогда невольно сдерживал смех.
Вдруг из мрака выплыл большой раскрашенный рельеф: четырехрукая богиня в шкуре пантеры и ожерелье из черепов, с мечом, кинжалом и двумя отрубленными головами в руках; на черном лице выделялся окровавленный язык, свисавший из разинутого рта. У ног черной богини уходили вниз стенки колодца. На дне его плотно лежали друг на друге скелеты людей. До костей не больше локтя… Сколькими же трупами забили колодец?
— Это Кали, богиня смерти! — Пальцы Ларишки судорожно вцепились в рукав Ардагаста. — Ей в жертву по ночам людей душат. Она может тьму наслать, что весь мир погубит…
— По-нашему — Яга, всех чертей мать.
На одном из черепов сохранились черные курчавые волосы, на другом — рыжие. У третьего скелета кости ног сковывала позеленевшая бронзовая цепь.
— Рабы… Они строили этот Ахриманов дворец, палаты Чернобоговы! — Ардагаст с силой ударил кулаком в стену. — Да люди ли они были, эти мелуххские мудрецы? Тьму, смерть, голод одна нечисть любит.
— Ой, Ардагаст, не нужно нам этого проклятого клада, лишь бы выбраться отсюда! К солнцу, к свету…
Слезы текли по лицу Ларишки. Она, отчаянная охотница, не плакала перед дружинниками, даже перед Вимой. Но сейчас почему-то не стеснялась. Может быть, потому, что знала: Ардагаст горд, но над другими зря не насмехается.
— Солнце с нами, Ларишка. В этом обереге. Мы — воины Михра! Если он нас сюда послал — значит, нужно проучить подземную нечисть, чтобы она забыла путь на белый свет.
— Да. Пойдем, Ардагаст! — Тохарка резко утерла слезы волосами. — К Куджуле, к дружинникам. Пока их не завел куда-нибудь бритоголовый. Если он хвалит этих могильных мудрецов — добра не жди.
Они спустились еще ниже, прошли еще несколько коридоров и попали в обширный зал. Вдоль покрытых рельефами стен стояли массивные сундуки, окованные бронзой. Ардагаст клинком меча поддел крышку, и сундук… осел грудой трухи. Юноша разворошил ее мечом — ничего, кроме позеленевших оковок и петель. Пнул сапогом второй, третий сундук — и те развалились, оказавшись такими же пустыми.
— Вот тебе и Царский Клад! Ларишка, посмотри сундуки у той стены.
Они пошли вдоль стен. Сокровищ не было нигде — только древесный тлен, вызывая кашель, набивался в легкие. А на стенах согбенные рабы с дарами, воины, жрецы шли чередой в одном направлении — к глубокой темной нише в дальнем конце зала.
— Вот и мы с ними на поклон идем… К кому? — пробормотал Ардагаст.
Золотой свет оберега озарил нишу. На покрытом вычурной резьбой каменном троне восседал последний царь мелуххов. Почерневшая, высохшая кожа тесно обтягивала кости. Ссохшиеся губы не скрывали оскала желтых зубов. Тяжелые, усыпанные каменьями золотые браслеты сползли к локтям. Полуистлевшая ткань, обильно расшитая золотом, прикрывала чресла. Резные камни переливались в перстнях. Золотой убор с рогами буйвола увенчивал голову мертвеца. На обнаженной черной груди блестело золотое ожерелье с большим черным ониксом в виде бычьей головы.