— Отец страшного римлянам Митридата Евпатора и царевны Роксаны! — воскликнул джабгу. — Значит, Атарфарн с Роксаной выбрались тогда из иного мира… Герай Кадфиз, мой предок, обязан был им властью над четырьмя племенами и покорением Бактрии.
— Этот оберег можно отдать лишь великому царю из рода Кадфиза. Так велело нам с Вышатой Братство Солнца.
— Братство Солнца! Его посланцем был Атарфарн… Ну и кто же этот великий царь?
— Клянусь Михром, из шести тохарских джабгу один ты достоин великого царства!
— Ты — наш царь! На что нам Гермей с его яванами! Слава Куджуле! — зашумели, потрясая оружием, кушаны и кати.
Сдержанная улыбка на миг озарила худощавое лицо джабгу.
— Сначала давайте выйдем из этих проклятых пещер. А потом… Что нам, дошедшим до врат Нагалоки, все земные цари? А чтобы не возвращаться из такого похода без добычи — снимите все золото с мертвых нагов.
Дружина Куджулы шла наверх, не зажигая факелов: от волшебного меча было светло, как днем. В темных переходах по-прежнему кто-то шипел, и ревел, и стучал копытами, но не смел показаться. И гремели под серыми сводами, среди забытых надписей и рельефов суровые слова Михр-яшта:
Воины не замечали, что из тьмы за ними следили горящие глаза Черного Волка и зеленые глаза златоволосой пери.
— Теперь ни один подземный демон не посмеет встать на их пути. Разве только сам Трехликий…
— И он побоится. — Голос Зарины звучал почти злорадно. — Когда Чернобог пленил Даждьбога, спустившегося в подземный мир за Мораной, на помощь Солнце-богу слетел Перун в облике орла. И повелитель тьмы был сражен собственной стрелой. А здесь тоже сила Солнца соединилась с силой Грома.
Но в хищных глазах Сауархага не мелькнуло даже тени растерянности.
— Кроме богов и демонов, есть еще чудовища, заточенные в недрах земли в начале веков. Громадные, могучие, слишком тупые, чтобы кого-либо бояться. Нужно только уметь разбудить одно из них.
— И что же натворит на воле такая тварь?
— Больше, чем твой бабий ум способен представить…
Полсотни всадников из племени аспакенов четвертый день пробирались горными тропами Бандобены. Это племя много веков мирно возделывало землю в долине Кабула. Но в его жилах текла непокорная кровь степняков-массагетов. И когда чиновники явились собирать налоги по второму разу, донеся в Капису, будто крестьяне разграбили уже собранные деньги и зерно, несколько селений взялось за оружие. Усмирять бунтовщиков явился сам царь Гермей. Перепуганные старейшины изъявили покорность. Но самые молодые и отчаянные аспакены во главе с пастухом Аспаром сели на коней и скрылись в горах.
Только слишком много кровных счетов было между жителями долины и горцами. Аспакены не раз отражали набеги своих беспокойных соседей, а иногда и сами нападали на их стада и селения, в чем особенно отличался бесстрашный Аспар. Теперь ни пашаи, ни ашкуны, ни кати не пожелали приютить беглецов. Тем более что их преследовал Гермей с полусотней отборных всадников, закованных в железо. Ссориться с царем яванов, недавно опустошившим страну пашаев, не хотелось никому.
Аспар надеялся прорваться через Гиндукуш в Бактрию, к тохарам. Но Гермей (не без помощи кати) отрезал беглецам дорогу к перевалу Чамар, оставив им один путь — в страшную Долину Дэвов. Аспакены плохо знали горы и, только въехав в саму долину и увидев огромные трупы дэвов, поняли, куда попали. «Надо было укрыться в чаще и из-за деревьев обстреливать яванов», — с досадой подумал Аспар. Поздно! В устье долины влетели, сверкая начищенными панцирями и гребенчатыми шлемами, царские гвардейцы — сильные, тренированные юноши, сплошь эллины из лучших семей. Впереди, на белом коне, в панцире с позолоченной головой Горгоны на груди — сам Гермей. Ветер развевал красный плащ за его плечами, шевелил светлые кудри, выглядывавшие из-под изящного шлема в виде головы слона. Красивое правильное лицо царя светилось охотничьим азартом. Этот поход и был для греков не войной, а хорошим развлечением вроде охоты на горных козлов.