Несколько часов Ардагаст бродил по городу, то взбираясь на гору, к акрополю, то спускаясь к гавани. Трудно было проталкиваться через толпу с конем — не топтать же людей и не лупить плетью, как здешние лихие молодцы? Наконец, измученный и голодный, он сел, привалившись спиной к колонне в тени портика на краю агоры. Рядом сидел, сгорбившись, заросший оборванец. Руки сильные, в мозолях, а… никому не нужен. Сколько же бедняков в этом сказочно богатом Корчеве! И как вообще может быть, чтобы до человека никому не было дела? У венедов так не бывает. Даже у сарматов…
А на агоре торговали. Румяными пирожками с мясом, рыбой жареной, рыбой копченой, свежими вишнями, сушеными фигами… Дразнящий запах жареной баранины с луком напоминал о гостеприимном сарматском стойбище. Но Ардагаст знал: в городе ничего не дают, кроме как за деньги, а кто просит даром хоть корку хлеба — того за человека не считают. А деньги-то остались у Вышаты.
— Что скучаешь, сармат? Коня продашь?
Перед мальчиком стоял, приветливо улыбаясь, чернявый молодец в коротком хитоне, с широкой бородой торчком и шрамом через все лицо.
— Не продам — конь у меня один.
— Жаль, хороший конь, степных кровей. Слушай, а ты из какого племени? Аорс, сирак?
— Росич.
— Ну, значит, роксолан. Я роксоланов уважаю — они меня зимой в степи подобрали, выходили. Да ты, верно, с утра не ел и конь твой тоже! По вам обоим видно. А ну, подожди!
Чернявый нырнул в толпу и миг спустя появился с изрядным куском баранины, завернутым в пару горячих лепешек.
— Спасибо тебе, добрый человек! Я вот ищу Элеазара-медника, иудея…
— Элеазара? Кажется, слышал. Ты ешь, а я расспрошу кое-кого. Заодно твоего коня накормлю. Вон у того синда из Фанагории всегда хороший овес.
Ардагаст будто снова оказался на берегах Днепра-Славутича, среди добрых, прямодушных людей. Забыв обо всем, он набросился на сочное мясо и лепешки. Когда же доел, рядом не было ни коня, ни чернявого-меченого. Не было их и возле синда, продававшего к тому же не овес, а пшеницу. Растерянно оглядевшись, мальчик громко, как среди степи, позвал коня: «Сокол!» С другого конца агоры ему ответило ржание. Расталкивая всех, давя впопыхах ногами чей-то товар, Ардагаст бросился туда. И увидел, как чернявый преспокойно пересчитывает деньги, а важный грек в синем расшитом плаще-гиматии уже держит Сокола за уздечку.
Остроухий, козлоногий Пан, покровитель города, нахально улыбался из ниши в стене храма, словно освящая сделку.
— Вы что делаете? Конь мой!
— Твой? Да откуда у тебя, сопляка, конь, если не краденый? Роксоланы, они все конокрады!
Не помня себя от обиды, Ардагаст бросился с кулаками на меченого, но точный удар под ложечку отбросил мальчика к стене. Тем временем подбежали несколько возмущенных продавцов.
— Плати за яйца! Плати за амфоры! Здесь тебе не степь, грязный варвар, конеед, кумысник!
Прижавшись к стене, Ардагаст выхватил акинак и широко, со свистом взмахнул плетью:
— Подходи, заплачу!
Кое-кто подался назад, ко другие схватились за палки, а один небритый детина в солдатском плаще — за меч. Чернявый, поигрывая кинжалом, отрезал путь к коню. Поняв, что жить ему осталось считанные минуты, мальчик во все горло выкрикнул сарматский боевой клич: «Мара!» — «Смерть!» И тут же в ответ над агорой разнеслось, зазвенело грозное имя степного бога войны:
— Орта-а-гн! Держись, сармат!
Одетый по-сарматски темноволосый мальчик чуть постарше Ардагаста верхом на породистом вороном коне обрушился на толпу, вовсю орудуя плетью и акинаком. Враз ободрившийся росич молнией метнулся к чернявому, вытянул его плеткой по лицу, отбил акинаком кинжал и миг спустя вскочил в седло, огрев плетью по пальцам грека в гиматии. Чернявый пронзительно свистнул, и к нему, бесцеремонно расталкивая толпу, устремились со всех концов рынка дюжие молодцы самого разбойного вида. В росича полетели камни. Но темноволосый уже пробился к нему, призывно махнул рукой, и оба мальчика погнали коней вверх, к акрополю.
Однако ехать в гору по улице, запруженной людьми, было трудно, а сзади уже спешил чернявый с тремя десятками своих молодчиков и разъяренных торгашей. Темноволосый обернулся, метнул аркан. Петля захлестнула шею меченого, и тот изорвал себе весь хитон и набил множество синяков о камни мостовой, покуда самый быстрый из его молодцов не перерубил аркан почти у самых ворот акрополя.
Над аркой ворот возвышался бронзовый всадник, похожий на степняка. Поднятой рукой он словно приветствовал двух отчаянных мальчишек-сарматов. И стража у ворот почему-то пропустила их, перед их преследователями же выставила копья. А темноволосый как ни в чем не бывало направил коня к величественному зданию с пропилеями [3]. И снова стражники безропотно пропустили их через пропилеи в окруженный колоннадой двор с мраморными статуями богов и царей. Мальчики слезли с коней. Лицо темноволосого — скуластое, с упрямым острым подбородком — сияло довольной улыбкой.