— Дочь Фраата еще до рассвета будет принесена в жертву Шиве. Парфянских царей здесь больше не будет.
Лаодика замерла в ужасе. Потом рванула дверь, растолкала вооруженных мужчин и увидела Стратона — гордого, торжествующего, в золотом слоновом шлеме. У ног его лежали трупы царя и еще одного знатного парфянина.
— Стратон! Ты обезумел! Опомнись, во имя…
Она осеклась, встретив ледяной, безжалостный взгляд нового царя.
— С царем так не говорят, — холодно произнес он и следом прошипел вполголоса: — Дура! Именем твоей подружки с нас с тобой сдерут кожу.
Шиваракшит подошел к ней, взглянул в глаза и голосом всевластного бога проговорил:
— Ты сейчас уйдешь в свою комнату и не выйдешь, и не скажешь ни слова, пока не велю я.
Враз лишенная этим голосом собственной воли, царевна повернулась и пошла назад, ничего не замечая вокруг. Воины почтительно расступались перед царской сестрой.
А в это время во дворец проник еще один отряд. Вима и его люди воспользовались дверью с задней стороны дворца, через которую с улицы заносили припасы в кладовые. Ключ от двери за немалые деньги добыл им один из таксильских знакомых Сунры. Он же сообщил расположение комнат. Дверь вела в коридор, куда выходили запертые двери кладовых. Кухни, кладовые, комнаты рабов и стражи занимали первый, полуподвальный этаж. Господа жили на втором. Поднявшись туда по лестнице, дерзкие пришельцы оказались у входа в гарем. Толстый евнух с мечом сладко похрапывал и тем избавил себя от многих неприятностей.
Но вот и комната царевны. Вима открыл дверь. Никого! Царевич окинул взглядом коридор и только теперь заметил трупы двух евнухов. Ардагаст склонился к первому из них.
— Ни одной раны. Чары?
Хиранья замер, вытянув перед собой руки.
— Нет. Чар я не чувствую. Надейтесь на свои мечи, воины.
Он сощурил глаза и вдруг заметил темное пятно у основания шеи мертвеца.
— Это не чары. Это… еще хуже. Варма-калаи! Слушайте, воины: если кто-то нападет на вас без оружия — женщина, старик, брахман — рубите его прежде, чем он успеет коснуться вас. Оружие владеющих варма-калаи — их тело.
А из соседнего коридора уже доносились шум и крики: «Слава царю Штратане Шивадасе!» Вима с досадой стиснул золотую застежку пояса. Идти похищать невесту и вернуться ни с чем? Позор для кушана… И он решительно приказал:
— Все в комнату Лаодики! Ардагаст — на разведку. Ардагаст вышел в полный воинов коридор и как ни в чем не бывало спросил по-гречески одного из них:
— Где царевна Лаодика?
— Да вот она идет.
Прямо на Ардагаста шла девушка в тонком белом хитоне. Синий гиматий, в который она куталась, сполз с головы, обнажая распущенные светлые волосы. Синие глаза смотрели… нет, не сквозь него: в них появилось удивление, даже испуг. Но, не издав ни звука, она обошла юношу, будто какую-то колонну, вошла в двери гарема и направилась к своей комнате. Ардагаст шел следом. Встревоженные обитательницы гарема уже выглядывали из дверей. Только из-за суматохи никто из мужчин не задумался: зачем это вошел на женскую половину усатый варвар в кольчуге и шлеме?
Увидев свою комнату полной незваных гостей, царевна не убежала, даже не вскрикнула, только бессильно опустилась на скамеечку и привалилась спиной к стене. Она узнала их всех, штурмовавших тогда дворец, даже горца с боевым топором и фазаньим пером на тюрбане. Но, скованная колдовским голосом брахмана, не смогла бы сопротивляться даже убийцам. Незнакомый низенький скуластый брахман в сакских штанах, подпоясанных красным кушаком и, поверх него, витым священным поясом, подошел к ней, озабоченно произнес: «А это уже чары», и положил руки ей на виски.
От спокойного, дружелюбного взгляда узких темных глаз словно растаяли наложенные на ее волю оковы. Пальцы стиснули скрытый в складках гиматия кинжал. От удара в горло не защитит и кольчуга. Но… кто же из них убийца ее отца? (В вину Гелиодора она, конечно же, не верила.) Нанести второй удар она уже не успеет. К тому же в глубине души ей, молодой и полной сил, вовсе не хотелось умирать. И она только горько рассмеялась: