А на глинобитной стене предместья уже появились стражники. В драку на темной улице они не собирались вмешиваться: на помощь никто не звал, а если в предместье убавится головорезов — тем лучше. Ларишка достала лук и положила стрелу на тетиву. Ардагаст захлестнул арканом зубец и взобрался на стену перед самым носом дородного, неповоротливого десятника.
— Именем царицы Михримах! Дайте нам выбраться из города, — тихо, но решительно произнес дружинник.
— Царица?…
— Царь Фраат убит изменниками. Мы идем спасать от них царицу.
Тем временем на стене оказался Сунра. Десятник замер в растерянности. На войне он был много лет назад. Драться на узкой стене с двумя, сразу видно, опытными бойцами из северных млеччхов… Это ведь не обычное городское ворье. И неизвестно, сколько их еще затаилось внизу, в темноте.
— Кто вы такие, чтобы мы вам верили?
— Дружинники Куджулы, великого царя кушан. С нами его сын Вима и царевна Лаодика, дочь Гермея. Знаете ли вы ее?
— Да… Но пусть госпожа поднимется на стену. Внизу ничего не видно.
Десятник, впрочем, видел в темноте не так уж плохо и разглядел внизу женщину в белой одежде. И другую — с натянутым луком. Тем временем на стену взобрался еще один горец. Вместе с Сунрой они втащили наверх гречанку с помощью аркана, пропущенного под мышками.
— Я подтверждаю его слова. Дворец захвачен моим братом Стратоном. Но настоящий его хозяин теперь — Шиваракшит.
— Шиваракшас! Вишну, спаси нас! — разом воскликнули стражники.
— Вишну, который есть Солнце, спасет вас, если вы сейчас послужите ему и пропустите нас без шума. Это говорю я, Хиранья, жрец Солнца, — раздался голос снизу. — Я недавно изгонял злых духов из твоей жены, десятник Пунджи. Сейчас я поднимусь.
Взобравшись кое-как до середины стены, маг выпустил веревку и свалился прямо на Виму. Тот сквозь зубы выругался по-бактрийски.
— Прости меня, царевич. Лазать по деревьям в тайге мне привычнее.
— Чтоб тебя взяли дэвы! Тащите его наверх на аркане, да быстрее же!
— С дэвами-ракшасами мы сегодня еще встретимся, — невозмутимо произнес жрец и пристроил петлю у себя под мышками.
Десятник Пунджи вконец растерялся. Страшно было вмешиваться в царские распри, но и не вмешаться нельзя — хоть подними тревогу, хоть пропусти этих отчаянных северян. О Вишну, что с ним сделает царь Штратана? А царица Михримах? О том, что сделают слуги Ужасающего, лучше вовсе не думать… Лишь увидев знакомое доброжелательное, спокойное лицо узкоглазого жреца Сурьи, десятник успокоился и сам. Пусть уже боги решают за него, благочестивого вишнуита.
— Идите, и да хранит Вишну Джанардана, Уничтожающий Злодеев, вас и царицу Михримах!
Вима и его воины перебрались через стену и исчезли в темноте безлунной ночи, словно видение, посланное богами для испытания скромных стражников. Пунджи прошипел:
— Пока не кончится эта заваруха, никому ни слова. А если что-то и узнают — маг обморочил нас, мы ничего не видели, кроме драки.
Только теперь десятник облегченно вздохнул. Главное, что эти воины Солнца не позвали его с собой спасать царицу от тех, кого в такую ночь лучше не поминать, не то что встречать.
Вскоре перед дружиной Вимы показался храм Джандиал. Сложенный из порфира, с колоннадой вдоль стен и фронтонами, он казался перенесенным из Афин или Коринфа — если бы не высокая ступенчатая башня посреди здания, посвященная семи светилам. В роще у реки ждали трое горцев с конями. Больше всего кушанскому царевичу сейчас хотелось вскочить в седло вместе с царской добычей — дочерью Гермея — и скакать во весь опор подальше от Таксилы с ее заговорами, жрецами и монахами-убийцами. И славы ему хватит: похищение не прошло без схватки, да еще какой! Но… Он взглянул на Ардагаста с Ларишкой, которые уже сидели на конях и лихо поигрывали уздечками, готовые к новому отчаянному набегу. Нет, уронить себя он не может. Особенно перед Ларишкой.
— Едем к ашраму Шивы. Еще никто из Кадфизов не похищал двух невест за одну ночь! Маг, тебе известна дорога?
Низенький жрец кивнул, не без труда взбираясь в седло. Вима сел на мощного вороного жеребца, посадил впереди себя гречанку, и отряд поскакал к черневшим под сапфирным небом Хатхиальским холмам.
Вопреки ожиданиям Лаодики, варвар не щупал ее, не тискал — лишь твердо, но бережно поддерживал свободной рукой и прижимался щекой к ее распущенным светлым волосам. Хорошо было чувствовать себя под защитой смелого и благородного воина… если бы не мысль о том, что это он мог убить ее отца в страшной Долине Дэвов. Или один из его нынешних спутников, таких же сильных и неустрашимых варваров. И рука царевны по-прежнему сжимала спрятанный в складках гиматия кинжал.