В это время в храме узкоглазый саньясин тщательно, не спеша готовился к ритуалу. Предстояло не просто принести человеческую жертву — это может и темный деревенский колдун, — но вызвать ею могучие силы стихий и заключить их в особый амулет. Он многократно усилит оружие богов, вызываемое избранником Разрушителя. Стратон — ученик очень способный, но еще недостаточно сильный.
Два бронзовых светильника едва рассеивали полумрак, казавшийся еще глубже из-за сложенных из черного камня стен зала, покрытых замысловатыми рельефами в виде богов, демонов и чудовищ. Друг против друга возвышались две большие статуи. Одна, из черной меди, изображала Шиву нагим нищим, опоясанным кобрами, с чашей для подаяний, сделанной из черепа. Вторая, червонного золота, — буйным десятируким танцором, окруженным пылающим кольцом. В глубине зала, пока еще не освещенная, таилась третья статуя — в виде яростного чудовища, клыкастого, в ожерелье из черепов, с двенадцатью руками, полными оружия. Только накопив аскетическим воздержанием магический тапас, Бродячий Подвижник может стать Ужасающим, неодолимым для врагов, и Царем Танца, разрушающим и созидающим миры. Есть Сила, и есть способные ею овладеть. А моральное совершенство — болтовня, нужная лишь для обуздания черни, которую к Силе нельзя и близко допускать.
Между тремя статуями стоял каменный жертвенник. Только он сохранился от разрушенного арьями поминального храма мелуххских царей. Два века назад алтарь нашли и раскопали саньясины, обитатели ашрама. На изъеденной временем поверхности была высечена звезда с шестью загнутыми в одну сторону лучами, увенчанными головами шести зверей: тура, носорога, слона, тигра, буйвола и быка. Шесть времен года (не четыре, как на севере), и шесть зверей-демонов, повелевающих ими. А сторон света восемь, и восемь курильниц, каждая с особым курением, расставлены вокруг алтаря. Восемь владык мира будут призваны под их старыми мелуххскими именами.
Сейчас звезда закрыта смуглым обнаженным телом девушки с черными кудряшками. Царевна, тем более царица, — лучшая жертва для такого обряда. Глаза ее открыты. Она все видит и понимает, но не может ни двинуться, ни издать хоть звук. Женский визг ритуалу только мешает — это ведь не жертвоприношение диких арьев посреди поля боя. Сейчас ее черные глаза готовы сжечь саньясина за те нескромные взгляды, что он бросает на ее стройные ноги и великолепную грудь. Ничего, скоро ей станет не до стыда — когда восемь ракшасов станут пожирать ее тело, расчленяемое древним обсидиановым ножом. Она не потеряет сознания и не умрет от потери крови слишком быстро — чары уже наложены. И чести ее, кстати, ничто не угрожает: придут не какие-то скоты из бывших чандал, а те, кто в прежней жизни были царями. С ними, знатоками древней мудрости, есть о чем поговорить после ритуала. Ее дух, конечно, к беседе не присоединится. И напрасно: в небесной Обители Солнца, куда рвутся подобные ей, такого не услышишь.
А потом он соберет ее кровь, смешает с расплавленной медью и отольет в давно изготовленной форме Звезду Шести Зверей. Великому царю Шивадасе лучше иметь такой амулет, чем злую жену, жаждущую отомстить за смерть отца.
Шивасена соединил алтарь и курильницы магическим чертежом-янтрой и начал читать мантры. Вдруг снаружи донеслись лязг оружия, крики, брань, и в храм ворвались вооруженные варвары, среди которых саньясин сразу узнал тех, кого утром выследил в городе. Чтоб им всем попасть ракшасам на завтрак! А он тоже хорош: не задвинул засов, привык, что в храм в такую ночь никто не сунется. Зато кушанский царевич, войдя последним, спиной вперед, сумел отбить мечом длинную кханду Вишвамитры, двинуть его ногой в живот, захлопнуть дверь и закрыть ее на засов под самым носом у начальника стражи. И кого уж совсем не ожидал увидеть Шивасена рядом с Вимой, так это сестру Стратона.
Оцепенев было от неожиданности, хорошо владевший своими чувствами аскет быстро пришел в себя и попытался проскользнуть за золотую статую, к потайной двери. Но не успел. Сунра сгреб его пятерней за длинные волосы и швырнул к алтарю.
— Ты что это тут делаешь? Да я тебе вот этим кинжалом…
Шивасена спокойно поднялся и скрестил руки на груди.
— Мы, саньясины, свободны от столь низких страстей. А великий обряд, который я совершал, недоступен вашему пониманию. Вы ведь умеете только резать пленников на алтаре из хвороста да насиловать пленниц после боя.