— Могущественных духов надлежит вызывать на языке Писания, — капризно-наставительным тоном произнес четырехликий.
— Одна овца на трех здоровых демонов? — взревел львиноголовый. — Да ее толстяку Мовшаэлю и то будет мало, не будь я Лейбаэль-беспощадный!
— А возлияния вообще нет, — скривился лысый. — Да ты маг или кто?
Захария окинул троицу пренебрежительным взглядом.
— Я говорил бы с вами на языке Соломона, будь вы при жизни раввинами. Но вы были отпетым александрийским ворьем и знаете только греческий. А жратвы и выпивки вы найдете вдосталь там, куда я вас пошлю. Вы не чистые духи, чтобы чего-то требовать от мага.
— Но мы и не смертные, — возразил темнокожий Гершаэль. — Мы демоны. Хотим — делаем свое тело духовным, хотим — материальным. Можем выйти отсюда через дверь, а можем и сквозь стены — тебе для такого придется покидать тело.
— Можем съесть душу какого-нибудь мага. А можем — его самого, — небрежно бросил Лейбаэль, ковыряя когтем между мощных львиных зубов.
— Так что нечего нас зря беспокоить, — зевнул Мовшаэль. — Зовет, понимаете ли, именем Адонаи, когда у нас есть свои князья. У меня, например, Люцифер, у Лейбаэля — Намброт…
— У меня — Набам, — подхватил четырехликий. — А есть еще Вельзевул, князь тьмы, Адраммелех, его первый сановник,…
— Хватит болтовни! — оборвал его Захария, — Повинуйтесь мне именем того, кто создал этот мир и вас, бездельников, в том числе!
Львиноголовый, ощерив уголки пасти в ухмылке, переступил через черный круг, Захария выставил меч.
— Ай, какой страшный меч у господина самаритянина! Наверное, выкован на земле? А мой — в аду, в кузнице Белфегора.
Красный демон рывком выхватил из-за спины меч. На черном клинке горели красные письмена. Дружки Лейбаэля тоже переступили черный круг, но держались чуть позади, осторожно поглядывая на огненную пасть Орфа и сияющий пантакль в руке Валента. Захария направил во львиную морду Лейбаэля свой жезл, выставив при этом один из перстней камнем вперед. Тонкий красный луч вырвался из рубина, скользнул вдоль жезла и ударил в глаза демону. Тот испуганно взревел, отшатнулся и, выронив меч, прикрыл глаза лапой. Синяя молния из пасти пса ударила в брюхо Мовшаэля, заставив его с воем отскочить.
— Вон из круга, твари! На колени! Грозные демоны напоминали теперь воришек, попавшихся городской страже.
— Да не испепелит гнев господина бедных глупых духов, всего лишь желавших испытать его силу. Ибо мы повинуемся только великим и могущественным магам.
— Не пробуйте больше испытывать ни меня, ни моего ученика, в особенности же моего пса, который один справится с вами тремя… А теперь слушайте мой приказ: летите в Пантикапей и там убивайте, насилуйте, разрушайте — в общем, делайте все то, что любили при жизни и за что оказались на кресте. И при этом говорите: «Во имя бога иудеев!» Не суйтесь только на акрополь и не лезьте ни в один иудейский дом. Мезузу над входом уж как-нибудь различите — ее от таких, как вы, и прибивают. Утром явитесь ко мне.
— С трепетом исполним волю господина! Мовшаэль выразительно взглянул на зарезанную овцу.
— Берите себе духовную часть жертвы. Баранина пригодится нам самим.
Повинуясь жезлу Захарии, от овцы вдруг отделилась… точно такая же овца, только полупрозрачная, и поплыла по воздуху к демонам. Те вмиг набросились на призрачное животное, разорвали его и сожрали со шкурой. А затем, боязливо кланяясь, скрылись в темноте коридора, подгоняемые рычанием Орфа. Валент принялся собирать колдовские предметы.
— Попались бы эти трое сарматскому оборотню Сауархагу! Он бы их просто перекусал, а потом высек плеткой.
— И все же, учитель, не постигнет ли нас гнев Яхве? — осторожно спросил Валент.
— Ты все еще мальчик, дрожащий перед раввином… Читай Писание! Именем Яхве творили еще и не то, и он терпел — лишь бы чаще восхваляли его всемогущество. Что ж, в этом мерзком мире он действительно всемогущ. А с Сатаной они добрые приятели — смотри книгу Иова. Она — о дураках, ищущих праведности.
— И пусть ищут. Рай и ад — для рабов Яхве. Наши души будут выше — в царстве Света, а оно — для немногих.
— Молодец, Левий! Ты думаешь, почему я крестился у учеников плотника? Не только затем, чтобы подобраться к магическим секретам Симона-рыбака.
Нет, из уважения к первому из всех этих самозваных мессий, который понял: спасать нужно не весь народ иудеев, но только избранных.
— Но он учил, что богатые не спасутся.
— На то он и плотник, — снисходительно усмехнулся Захария. — Павел из Тарса, римский гражданин и большой пройдоха, от его имени уже учит совсем другому. Так что не спеши раздавать имущество бедным — они того не стоят. А вот в эту секту при случае вступи. Среди желающих стать избранными скорее можно найти способных воспринять наше учение… Теперь идем скорее в город. Демоны будут истреблять чернь, потом чернь сама себя, мы же тем временем отдохнем. А вот завтрашняя ночь на редкость благоприятна для магических опытов. Этот Черный курган меня очень привлекает.
— Идем, учитель. Кстати, ты сможешь оценить мое умение завораживать. Лишние объяснения со стражей нам ведь не нужны? И лишние свидетели тоже?
Чародеи уже вышли из кургана, а мальчики продолжали недвижно стоять, прижавшись спинами к холодной каменной стене. Каждый чувствовал себя так, будто проснулся среди ночной тьмы после жуткого сна. Из оцепенения их вывел стук копыт.
— Коней угоняют, сволочи! — вскрикнул Инисмей и бросился к выходу первым.
Коней действительно не было. Со стороны дороги, ведущей в Пантикапей, доносились конский топот, громкий смех и заливистый лай.
— Веселятся, мерзавцы, чтоб их Аид поглотил! Этот Левий, сын Гиркана, и раньше развлекался конокрадством, — сжал кулаки Рее.
— Ворье, а не чародеи! Чтоб вас вайюги к Барастыру [10] утащили! — погрозил Инисмей плетью вслед магам. Ардагаст закусил губу, на глаза его навернулись слезы. Он, рос, остался без коня! Кто он теперь в степи — бездомный бродяга, хуже раба. Но нет, пока острый акинак с ним, он — воин, пусть и не прошедший посвящения! А воин обид не прощает. Его долг — защищать племя, свое или приютившее его. А его, Ардагаста, приютил сам наследник царя боспорцев.
— Что мы стоим! Побежали в город! — призывно махнул рукой росич. — Эти колдуны с демонами там такого натворят…
— Что мы им сделаем? Они же демоны… — Всегда решительный боспорский царевич теперь выглядел растерянным, чуть ли не жалким.
— А я все думал: чего боятся потомки Аспурга, степного богатыря? Тебя, наверно, няньки демонами пугали, — ехидно проговорил Инисмей.
— Да они трусы, демоны эти! Как рабы, ползали перед чернокнижником. Даже перед собакой его! Нечего их бояться. Рес! — тронул эллина за руку Ардагаст.
Одному Рескупориду и в голову бы не пришло сражаться с демонами. Но если какие-то двое сарматов, да еще моложе его, считают внука Аспурга трусом…
— А как вы с ними биться будете, герои Скифии? Ладно, подскажу. Демоны могут быть и телесными, и бестелесными. В городе бесчинствовать они наверняка будут в теле. Значит, железом их можно убить. Вперед, воины степи!
На бегу Инисмей сказал:
— Слушайте, а почему они нас не видели? Не иначе, моего амулета испугались — кукиша серебряного.
— У нас тоже нечисть кукишем отгоняют, — кивнул Ардагаст. — Только мой оберег сильнее: четыре грифона, на которых Даждьбог ездит, пятый — он сам!
— А у меня — голова Горгоны, да еще из драконьего зуба вырезана. Если демоны не окаменеют, так хоть ослабеют, — сказал Рес. — Ох, и здоровые они, как кабаны!
— Кабанов лучше всего колоть акинаком, — беззаботно ответил Инисмей.
Наконец они подбежали к воротам. Рес замолотил кулаками в дубовые створки:
— Открывайте, быстрее! Я царевич Рескупорид! Скрипнуло окошко, и в нем показалась заросшая рыжей бородой красноносая физиономия.
— А я Гераклий, сын Демофонта, начальник караула. Твой отец, да хранят его боги, приказал: тебя в город после захода солнца не пускать. Чтобы не бегал по девчонкам-рыбачкам.
10
Барастыр — владыка подземного мира, зайюги — одноглазые великаны, его стражи (сармат.).