— И ты ещё с ним говоришь, — отец покачал головой. — Пригласи его сюда, хочу иметь возможность наблюдать за ним.
— Ну уж нет, в дом я его не позову, — отрезала я. — Ничего он мне не сделает.
— Я буду рядом, — мрачно ответил отец и вышел на кухню.
Я схватила с вешалки пуховик и кое-как влезла в старые уличные сапоги. На улице было холодно. Я скрестила руки на груди и быстрым шагом пошла по дорожке к воротам. Мне хотелось побыстрее отделаться от Ящика.
— Привет, — Ярослав шагнул ко мне. На носу пластырь, под глазами круги. — Прости меня.
Я нахмурилась, глянула исподлобья.
— Мы друзьями уже не будем, Ящик. Ты все загадил.
— Знаю, — он опустил глаза. — Я — фиговый друг. Меня переклинило, что ты с… этим…
— Нехило переклинило. И у него имя есть.
— Ну да… Есть… А ты действительно готова была в суд на меня подать? Я не собирался тебе ничего делать. Прости…
— Не собирался? Сделал. Сашка тебе за дело вмазал.
— Так у вас все серьёзно?
— Тебе какое дело, Ящик? Что ты лезешь?
— Да так. По старой дружбе, — он блекло улыбнулся. — Надо было мне от него тебя защищать, а не наоборот.
— Он мне ничего плохого не делал.
— У него с головой не в порядке. Он меня вчера и прибить мог.
— Не мог. Стрелки не переводи.
Ящик пожал плечами.
— Он все равно своё получит, — глянув куда-то вдаль, задумчиво заметил одноклассник. — Спокойной ночи, Львова.
Я недоуменно посмотрела Ящику в спину.
— Ты о чем?
Он, ничего не ответив, вскинул руку и помахал мне.
Я скрипнула зубами. Куча навозная, вот точно… Пришёл извиняться — в итоге ещё больше выбесил. Нет, про пацана с яблоком пора забыть.
— Эх, Ящик, Ящик, — вздохнув, я тронула калитку, и тут меня как громом поразило.
Мгновение я стояла, касаясь пальцами ледяного металла, а потом, выругавшись так, что онемел язык, я развернулась и бросилась вверх по улице. Ящика догонять не имело смысла — себя он обезопасил со всех сторон. Если я правильно поняла, что он имел в виду, сейчас искать мне следовало Сашку.
Похоже, носиться, как сумасшедшая, у меня входило в привычку. Поздним предпраздничным вечером на улицах нашего района было непривычно тихо, и от этого тревога почти достигла границ паники.
Когда до нашей подворотни оставалась пара домой, я услышала грохот — металлический скрежет, как будто, машина коммунальных служб выгружала баки. Я перешла на шаг. Фонарь надо мной мигнул и погас. Впереди закричали. Крик, глухой поначалу, стал отчётливо-резким, и из нашей подворотни выбежал человек. Он упал на тротуар, неподалёку от работающего фонаря, навзничь, резко перевернулся, хотел было встать, но не успел. Его крик потонул в громыхании и скрежете. Я остановилась, попятилась, прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Из прохода, снеся на углу каменную кладку, вылетел покореженный ком зеленого металла, размером с легковушку, острым углом процарапал наледь и, завалившись на бок, рухнул на кричащего человека.
Сорвавшись с места, я бросилась в проход. Сашка стоял там. Перед ним, поджав колени к подбородку, лежал парень в грязной рваной куртке.
— Отпусти, хватит, отпусти, — ныл он, корчась на заплеванном снегу. — Я не буду, хватит… Не буду…
Грязные, потрепанные кеды на тонких, обтянутых в джинсы, ногах, чертили дорожки в снежном месиве, когда парень дергался и ежился.
— Пустииии, — ныл он.
В подворотне тошнотворно воняло мочой.
— Саша! — крикнула я.
Сашка вскинул голову и обернулся. Его глаза отливали серебром. Он, не моргая, смотрел на меня. В ушах зазвенело. Я вздрогнула и отступила.
— Саша…, - свой голос показался чужим. — Что ты делаешь… Сзади!
Он не успел обернуться. Человек, появившийся у него из-за спины, ударил его по голове железным прутом. Глаза Сашки потускнели, он мешком рухнул на землю. Звон в ушах мигом прекратился, только сами уши заболели, как будто я резко вытащила неисправные наушники.
Я бросилась к Сашке. Нападавший что-то выкрикнул, шарахнул прутом о стену и побежал прочь. Второй, сначала ползком, потом на четвереньках, добрался до улицы и принялся там блевать.
— Саша, — я коснулась щеки напарника ладонью. Ох, как дорого стоило это прикосновение! — Арес…
Я достала свою половинку Камня.
— Уйдём, давай! Там ты быстро придёшь в норму…
Сашка поморщился, прикрыл глаза.
— Не надо.
— Где твой камень? — я вытащила телефон. В свете фонарика под головой напарника я разглядела лужу крови.
— Господи… САША, ГДЕ КАМЕНЬ?!!
— Тебе туда нельзя.
— Тебе здесь нельзя! Тут мозги так быстро не заживут!
Сашка шумно вздохнул.
— Не лезь мне в карманы. Слушай…
У меня так тряслись руки, что я уронила на Сашку свою половинку.
— Матери не говори, — он закрыл глаза. — Матери не говори, что я сделал.
Он потерял сознание прежде, чем я набрала номер скорой.
Глава 8
В трубке только раздался первый гудок, как в переход вбежал мой отец и тут же бросился к нам.
— Кто? — выдохнул папа.
— Не знаю, — в голосе звенели слезы. — От Ярика, точно.
Отец впервые выругался при мне.
— В скорую?
Я кивнула. Отец протянул руку, и мне пришлось отдать ему телефон.
— К матери его иди, — сделав вызов, произнес папа. — Пусть возьмет все документы. Поняла?
— Сделай что-нибудь! Тут столько крови!
— Скорая едет. Нельзя его трогать. Иди, я сказал.
Сашкина мать, не дослушав, отвернулась и ушла в комнаты, не закрыв дверь. Вернулась с пакетом, оделась и, не сказав мне ни слова, поспешила вниз. В переходе уже работали врачи и полицейские. Вторые что-то спрашивали у меня, но я отвечала невпопад, не сводя глаз с Сашкиного лица. Его мать была рядом — с ней тоже говорил полицейский. Увидев сына, она побледнела, но держалась с виду спокойно, даже отвечала ровно, без дрожи в голосе. Я не смогла к ней подойти — духу не хватило. У дверей скорой она обернулась и глянула на меня с такой нескрываемой яростью, что у меня ноги примерзли к снегу.
А Сашке, как оказалось, недавно исполнилось восемнадцать, и его повезли в областную клиническую, где работал мой отец.
Вторая карета приехала за парнем, которого раздавил покореженный мусорный бак. Чем кончилось дело, я не увидела, потому что врачи вызвали МЧС — бак, больше похожий на смятую банку из-под пива, никто поднимать не рискнул, но расплывающиеся по снегу красные пятна явно свидетельствовали о том, что под грудой железа жизни уже нет. От второго нападавшего осталась только лужа блевотины. Он успел уползти до приезда скорой. Того, кто ударил Сашку, уже искала полиция.
— Не плачь, мы все сделаем, как надо, — повторял отец. Мы вернулись домой и на его машине поехали в больницу. Я смотрела в окно, на пролетавшие мимо огни, и даже не замечала, что плачу. Нам надо были пойти в Перехлестье. Ничего бы там со мной не случилось.
— Эти уроды — их Ярик подослал.
— Ты уверена? Это серьезное обвинение. Он тебе что-то сказал?
— Намекнул, — я вытерла нос.
— Поэтому сорвалась?
Я кивнула. Отец громко вздохнул.
— Пока ничего никому не говори. Хорошо, что тебе не досталось. Разберёмся.
Я снова кивнула. Да и Сашке бы не досталось, если бы не я.
И что случилось с мусорным баком?
Я прижалась лбом к стеклу.
Скорая уехала с включенной сиреной. Отец сказал, что сделают все, как надо. Значит, ничего не обещает. Все плохо. И от этого стало гораздо больнее, чем от укусов заблудших.
В больнице все закрутилось очень быстро. Отец провёл меня в ординаторскую и посадил в закуток, где обычно обедали врачи. На месте сидел только молодой интерн — Слава, который, вежливо поздоровавшись с отцом, не без интереса наблюдал за нами.
— Что-то случилось? — спросил он, когда папа вышел.
— Одноклассника моего привезли.
— А, этого парня с разбитым затылком?
Я выглянула из закутка за шкафами.