Альфадас положил руку на рукоять ножа, висевшего на поясе.
Оле рассмеялся.
— Твой отец уже давным-давно заколол бы меня. Но в тебе чертовски мало от великого Мандреда, эльфийский ублюдок.
— Ты знаешь, что я не полукровка! Ты был свидетелем того, как меня забрали. Или ты уже забыл об этом? А теперь уходи.
— О да. Я был свидетелем того, как эти хладнокровные твари пришли, чтобы унести сына Мандреда и Фрейи. Но откуда мне знать, кто тот человек, который вернулся в деревню спустя половину человеческой жизни? Ты посмотри на себя! Разве в тебе есть горячая кровь фьордландца? Любой настоящий мужик давно уже дрался бы со мной, полукровка. Это кровь твоей матери, какой-нибудь эльфийской шлюхи, делает тебя терпеливым.
— Разве тебе неведомы истории о жестокости эльфов, Оле?
Собаковод нахмурился.
— Истории о людях, которые встретились с ними и исчезли навсегда? — продолжал Альфадас.
Оле нервно облизал губы.
— К ноге, Кровь! — Теперь его голос звучал более хрипло.
Он вынул из-за пояса плеть и постучал рукоятью по бедру.
— Если я полукровка, то ты, вероятно, в гораздо большей опасности, чем можешь себе представить. — Альфадас схватил плеть и вырвал ее из рук Оле.
— Фас, Кровь! — захрипел собаковод.
Но бестия и с места не сдвинулась.
— Как ты там говорил? Ты дрессируешь их так, чтобы они слушались человека с плетью. Как думаешь, она послушается меня, если я прикажу разорвать тебя в клочья?
На лбу Оле выступил пот.
— Прошу прощения. Я, наверное, перепил, вот и болтаю ерунду. Ты уж…
— От тебя не пахнет так, будто ты перепил. — Альфадас посмотрел на собаку сверху вниз. — Я уверен, что никто не удивится, если одна из твоих собак разорвет тебе глотку. Думаешь, эльфы так мстят? Позволить убить такого негодяя, как ты, твоим же жертвам…
— Да! — Оле дышал с трудом. Он не отводил взгляда от Альфадаса. Ждал его реакции. — Я хотел сказать, нет. Я…
Ярл сунул плеть за пояс собаководу.
— Запомни кое-что, Оле. Я ненавижу, когда на меня клевещут. Если я еще раз услышу или хотя бы заподозрю, что ты на меня наговариваешь, то однажды утром тебя найдут среди твоих песиков. И о том, что это именно ты, узнают только по растерзанным одеждам. До сегодняшнего вечера я старался не замечать того, как ты себя ведешь, потому что ты — единственный дядя моей жены. Но теперь мое терпение лопнуло. Берегись.
Оле положил руку на плеть.
Альфадас поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы собаковод сейчас сделал глупость.
— Я… — начал Оле, когда дверь дома отворилась.
На фоне красноватого света отчетливо обозначился силуэт Аслы. Дым жаровни тянулся из двери мимо нее.
— Хорошо, что ты пришел, — сердечно приветствовала она дядю. Затем заметила собаку и запнулась. — Входи же, — бесцветным голосом произнесла наконец она.
Оле зыркнул на Альфадаса, но ярл и бровью не повел. Он не хотел влиять на решения собаковода.
Дядя Аслы задумчиво провел рукой по лицу. А затем вошел в длинный дом. Собака держалась вплотную к нему.
— У тебя случайно нет костей с остатками мяса? Кровь смирная, пока у нее есть что-то, что можно погрызть.
— Кровь? — удивленно переспросила Асла.
Оле указал на черную собаку. Монстр почти достигал его бедра.
— У меня имена закончились. Убийца, Клык, Душегуб. Они продаются лучше, когда у них опасная кличка. — Оле повысил голос. — Это идеальные дворовые собаки, черные медведедавы из Фарлона!
Альфадас вздохнул. Оле был для него загадкой. Бывали моменты, когда он готов был его убить. А уже в следующее мгновение приходилось кусать себе губы, чтобы не рассмеяться. Собаковод был самым загадочным человеком, которого он встречал до сих пор. Только что он был законченным негодяем — и уже в следующий миг ему удается превратиться в неудачливого простака.
В доме у Альфадаса заслезились глаза от дыма. Камина не было, только жаровня в центре единственной комнаты. Дым лениво уходил через две небольшие дыры под скатом крыши. Проходило немного времени, и Альфадас привыкал к задымленному воздуху, от которого жгло глаза и першило в горле. Но каждый раз, когда он приходил с улицы, первые мгновения превращались для ярла в сущую пытку.
Его дом был длиной в пятнадцать шагов. Пять недель работала вся деревня над этой постройкой. Для эльфа в доме не было ничего, что отличало бы его от вырытой в земле пещеры кобольда. Но Альфадас своим домом гордился. Все вместе они сделали его настолько хорошим, насколько смогли.