— Что теперь, мастер меча? — устало спросил Оримедес и сделал своим ребятам знак опустить паланкин. — Куда теперь?
Эльф по-прежнему с недоумением пялился на горящую башню. Возможно ли, чтобы от Эмерелль утаили крупный разветвленный заговор? Или она знала обо всем, что произойдет? Теперь он снова вспомнил о том, как она смотрела на Мату Мурганлевка, огромное, наделенное душой дерево в Магнолиевом дворе. Предчувствие не обмануло его… Эмерелль прощалась. Должно быть, ей была ведома судьба дворца.
— Олловейн! — Теперь Оримедес стоял прямо перед ним. — Куда мы пойдем?
Мастер меча беспомощно огляделся по сторонам.
— Мы не можем рисковать и нести туда паланкин. Кто бы ни поджег дворец, они только и ждут того, чтобы получить власть над королевой.
— Чушь! — проворчал князь кентавров. — В этом нет никакого смысла. Ведь горящий дворец предостерег нас. Было бы гораздо проще заманить нас туда в западню.
— Может быть, они чувствуют себя настолько всесильными, что им все равно. Они знают, что нам от них уже не уйти.
— Они. Они. Они! — Хвост Оримедеса яростно свистнул в воздухе. — Кто они такие? Кто обстреливает город? Кто поджег дворец? Может быть, у горящей башни есть и более простое объяснение. Искры. Или лампа опрокинулась… — Его голос стал тише. Должно быть, он тоже понимал, что никакая лампа не смогла бы вызвать такой пожар.
Гондоран выбрался из лодки и подошел к ним. Поднялся на мраморную скамью и посмотрел вниз, на дворец.
— Она догадывалась, что так будет, когда приказала нам построить паланкин.
Олловейн поднял взгляд.
— А ну-ка, повтори!
— Что?
— Королева поручила вам построить этот паланкин? — Как говорила Эмерелль незадолго до того, как они попрощались с дворцом? Я уже представляла тебе Гондорана, мастера-лодочника моего дворца? Это была его идея — перестроить лодку в паланкин. — Разве это не вы подарили королеве паланкин?
— Так и было, — подтвердил мастер. — Но она хотела именно такой паланкин. Она поручила мне найти лодку охотника за раковинами из мангровых зарослей.
— А она ведь говорила…
Предводитель хольдов перебил Олловейна:
— Я знаю, что она сказала в Магнолиевом дворе. В некотором роде это была действительно моя идея. Я выбрал эту лодку из дюжины других. Но вообще решение превратить лодку в паланкин претворялось в жизнь по ее желанию. Может быть, своими словами в Магнолиевом дворе она хотела дать нам указание?
— Ну… для меня все это похоже просто на прихоть повелительницы, — вставил Оримедес.
— Нет! — решительно ответил мастер меча. — Она не была… Она не капризна! Она опасалась предателя, приближенного к ней. Она хотела дать скрытое указание тем, кто доказал ей свою верность. Только те, кто рисковал своей жизнью, чтобы пронести ее сквозь пламя сюда, могли разгадать скрытый смысл ее слов.
— Ты имеешь в виду, что она знала, что случится? Это же… Это… У меня нет слов! Она едва не погибла. У меня обгорел хвост, мои ребята дохнут… И она все это знала? Если это так, то надо было оставить ее на борту ее проклятого корабля! — Оримедес яростно топнул. — Этого не может быть! Она могла предотвратить все это! — Он указал вниз, на гавань. — За последний час умерли сотни, быть может, даже тысячи. Позор королеве, если она знала, что все это произойдет, и не сделала ничего, чтобы этого не произошло!
Олловейн мог понять кентавра и его простой образ мыслей, несмотря на то что его грубость была неприемлема. Мастер меча непоколебимо верил в то, что Эмерелль поступила верно. Однажды королева пыталась объяснить ему, какое это проклятие — видеть будущее. Будучи еще совсем юной, она спасла жизнь в первой Тролльской войне своему брату по оружию, Махавану. Олловейн предполагал, что он был и возлюбленным королевы, хотя она об этом никогда не говорила. Она использовала свое знание будущего, чтобы спасти его. Но из-за этого будущее ее возлюбленного в корне изменилось. Поскольку он не умер в час, предначертанный ему судьбой, то не мог и родиться снова. Позднее он погиб, выполняя поручение в Расколотом мире, — и никогда больше не родился вновь. Его душа угасла. Эмерелль рассказывала, что Махавану было предначертано надеть когда-то корону Альвенмарка. И она утверждала, что он стал бы очень хорошим королем. А ее эгоистичный поступок лишил Альвенмарк правителя. И по этой причине Эмерелль стала очень осторожно пользоваться своим знанием о возможном будущем.