А это, в свою очередь, приводило в действие скрытые ресурсы организма, что буквально удесятеряло его возможности и творило настоящие чудеса. В подобном состоянии ниндзя мог перепрыгнуть через высокую стену, бегом догнать скачущую лошадь, подняться без всяких инструментов по отвесной скале, запомнить с одного взгляда множество иероглифов, загипнотизировать преследователей и так далее.
Возвращаясь в этой связи к легендам об исчезновении ниндзя средь бела дня, следует подчеркнуть, что речь идет именно о случаях коллективного гипноза. Околдовав присутствующих таинственными жестами и звуками, значения которых никто не понимал, ниндзя на короткое время парализовал их волю и переключал внимание. А когда они снова приходили в себя, лазутчика здесь уже не было.
Обычный фокус эстрадного гипнотизера, однако большего и не требовалось, чтобы приписывать ниндзя сверхъестественные способности! Другое дело, что для осуществления сеансов коллективного гипноза необходимо обладать могучей силой духа, что свойственно лишь немногим.
Чисто технически схема действий по системе кудзи-госин-хо была довольно проста. Ниндзя образно представлял себе желаемый результат, замыкал пальцами необходимое в данный момент энергетическое кольцо и произносил заклинание, запускавшее всю эту систему в действие. Важно отметить, что помимо образов мифических существ, ниндзя мог использовать и более простые образные представления. Например, какого-то определенного зверя (тигра, змеи, орла, обезьяны, крота и кого угодно еще), мощной волны, бушующего пламени, прочной балки, большого камня, дерева с пышной листвой и раскидистыми ветвями, словом, любого объекта живой и неживой природы. А в результате он превращал себя для глаз противника в ветку или камень, извлекал максимум возможного из приемов рукопашного боя, подавлял врага взглядом или звуком, мгновенно располагал к себе нужных людей, а иной раз действовал так, что неприятель вообще не мог понять, как случилось то, что случилось…
Однако следует прямо сказать, что попытки постижения искусства кудзи-госин-хо современными людьми Запада обречены на провал. Во-первых, его надо знать во всех тонкостях, ибо малейшее несоответствие не только не даст желаемого результата, но и вызовет обратный эффект. Во-вторых, локализация мозговых функций у европейцев и японцев несколько различается. Это связано с особенностями письменности, фонетики и лингвистической структуры языка у тех и других. Европейцам нужны иные дзюмон, кэцу-ин и нэнрики, нежели японцам, так сказать, «отечественного образца». И наконец третье, самое главное. Никакие заклинания и сплетения пальцев не помогут тем, кто не верит в истинность существования тех сверхъестественных существ, на мистической связи с которыми зиждется все учение сюгэндо. Многое в ниндзюцу навсегда останется недоступным для нас именно потому, что его сокровенную суть составляет то, что делает невозможное возможным, самая могучая сила на свете — вера!
Заключение
Итак, мы прошли по зыбким следам неуловимых воинов-теней средневековой Японии. Этот обзор был очень кратким и, без сомнения, не всегда точным. Но как добиться полной определенности в разговоре о ТАЙНОМ (!) искусстве, к тому подвергнувшемся разрушительной деградации в течение более чем трех столетий? Небольшие группы современных энтузиастов пытаются проникнуть в забытые или утерянные тайны ниндзя. Однако что они могут сделать реально? Пожалуй, только одно: создать заново некую комплексную систему психофизического тренинга, рукопашного боя и выживания в условиях дикой природы.
Такая система может оказаться пригодной для решения некоторых прикладных задач. Например, в партизанской войне, в деятельности армейских разведывательно-диверсионных подразделений. Но чем эффективнее будет эта система в прикладном аспекте, тем меньше она сохранит черты классического ниндзюцу. Слишком радикально условия современной цивилизации и современной войны отличаются от тех, в которых жили и воевали старинные ниндзя. А чем больше она будет походить на древнее искусство, со всеми его тонкостями, тем вероятнее окажется просто игрой для «больших мальчиков».
Именно поэтому «игра в ниндзей» наиболее распространена в США. Во всяком случае, намного шире, чем в Европе, не говоря уже о самой Японии, где ниндзюцу по своей популярности даже близко не может сравниться ни с дзюдо, ни с каратэ, ни с айкидо. По общему мнению наших соотечественников, часто бывающих в Штатах, «простые американцы», составляющие 80 % нации, по своей психологии всю жизнь остаются как бы подростками. Это хорошо видно и здесь по американским кинофильмам и рекламе, музыке и моде, выступлениям их проповедников и политиков. Вот они и играют — до седых волос — в индейцев и скаутов, в гангстеров и полицейских, в игрушечные самолетики и кораблики, в компьютерные войны и в аттракционы с чудовищами. А теперь еще и в ниндзя…
Существует также вероятность превращения ниндзюцу в спорт. Разве трудно представить некое «многоборье ниндзя», включающее преодоление различных полос препятствий, рукопашные схватки, демонстрацию умения обращаться с десятком видов холодного оружия? Тут же найдутся «знатоки», которые с умным видом начнут утверждать, что успех в подобном многоборье требует от спортсмена такой тренированности, какая настоящим ниндзя даже не снилась. Только ведь ниндзюцу никогда не сводилось к атлетизму. В нем всегда главным было состояние духа, а не соревнование с себе подобными. Это было искусство выживать в обществе, где шла война всех против всех, война без начала и без конца, где не существовало безопасных мест ни для кого.
Кажется, кто мог быть безобиднее нищего, просящего подаяние? Но в феодальной Японии любой самурай имел законное право зарубить его ради «пробы меча!». И еще он мог сделать то же самое с любым, чье поведение, слова или взгляд (!) показались ему оскорбительными. А поскольку считалось, что самурай неспособен лгать, постольку ему достаточно было сообщить, что оскорбление взглядом или словом имело место. Ну, а ниндзя, чьи ряды поголовно составляли отщепенцы, не вписавшиеся в тогдашнюю структуру общества, вообще не обладали правом на жизнь.
Отсюда вытекает значение «высшего ниндзюцу».
Вот как характеризует его упоминавшийся в этой книге 33-й соке Тогакурэ-рю, мастер Тосицугу Такамацу:
«Выполняя свой план, дзенин скрывал то, что воздействовал на ситуацию. Он старался всегда вызывать у противников клана такое ощущение, будто все происходит естественным путем, само собой. Обман и провокация, явные убийства и смерть от непонятных болезней, пожары и несчастные случаи, слухи и колдовство — все служило орудием в закулисном управлении событиями в стране, раздираемой борьбой за верховную власть и распрями мелких феодалов».
В этом смысле уместно сравнить ниндзя с так называемыми «машинистами сцены» в театре. Они поднимают и опускают занавес, меняют задник и декорации, открывают и закрывают люки, откуда появляются и куда исчезают актеры. «Машинистов» никто из зрителей не видит. Так же действовали руководители кланов ниндзя. Они всегда оставались за кулисами исторической сцены. Именно поэтому достоверной информации о высшем ниндзюцу практически нет. И в этой книге речь шла в основном о низшем уровне «искусства быть невидимым». Утешимся двумя обстоятельствами. Во-первых, любой «дзёнин», прежде чем стать таковым, обязательно проходил все ступени подготовки и боевой практики, начиная с уровня «гэнин». Во-вторых, любые замыслы «дзёнин» претворяли в жизнь именно рядовые исполнители.
И все же имеет смысл привести хоть пару примеров, дающих представление о том, какое содержание вкладывается в слова «управление событиями». Все комбинации высшего ниндзюцу имели кодовые обозначения типа «плевок в небо», «дождь в деревне», «заметание следа» и тому подобные. Вот как выглядела операция по схеме «Горное эхо».
В середине XVI века даймё Мори Мотонари по совету состоявшего у него на службе ниндзи сделал следующее.