— Воины, примите мои извинения. Спуталось в голове, бизона не узнал. Это от голода. Вовсе ослеп.
Хха одобрительно ткнул сопляка в бок рукоятью томагавка. А говорит, духов у него нет — подсказали же.
Джо внизу проворчал:
— Голод — великий злодей. Но ты Пришлый, помни — если бы у тебя уже было имя, я бы тебя здорово отлупил. Оскорблять бизонов — верх безумия. Тебе еще никогда не отрезали язык?
— Еще нет. И вообще язык резать не нужно. Лучше просто отлупить. У меня сейчас в голове все спуталось, язык не самый виноватый, он помалкивать будет, — поспешно пообещал мальчишка.
Хха одобрительно ткнул его еще разок. Туповат, но небезнадежен.
На спальную площадку поднялся Джо, в руках его были рубахи и деревянный сосуд с Ночной мазью. Хайова принялись раскрашивать лица, нанося черную смесь ила и муравьиного порошка. Мальчишка смотрел вопросительно, но рта не разевал — язык берег.
— Полночь близка. Нас скоро атакуют, — кратко пояснил Хха.
Глаза сопляка-Пришлого округлились.
Москитос действительно уже появились — нарастало хищное жужжание, дым небольшого костра отпугивал насекомых недостаточно. Конечно, Хха мог бы отвести кровососов от сидящих, но вряд ли такое благодеяние пойдет на пользу Пришлым. Полуночные москитос — часть жизни Речных Прерий, к ней разумнее привыкать сразу.
Мальчишка заерзал, хлопнул себя по шее. Джо молча указал на свежую бизонью шкуру. Сопляк привередничать не стал, накинул на себя тяжелую и не очень приятно пахнущую броню. Хха сдвинул от костра ветку с нанизанным мясом, принюхался — готово. Будущий вождь глянул на друга вопросительно — Хха пожал плечами: видимо, нужно разбудить. Все же Пришлая, бестолковая, может, она храпит просто от недоумия, а не от того, что есть не хочет?
Джо без особой уверенности шагнул к натянувшей на себя подстилки скво-не-скво, вежливо тронул дубинкой плечо спящей. Та заворчала, открыла глаза, посмотрела в черное лицо будущего вождя и взвыла…
Хха и не подозревал, что можно вопить так громко, даже не размяв горло начальной боевой песней. В ушах звенело, толстоногая ведьма куталась в шкуру, неистово завывала, вновь и вновь пыталась пхнуть будущего вождя ногой — ошеломленный Джо первый пинок пропустил, отпрыгнул с опозданием, теперь сков-не-скво, ерзала на спине, подползая и норовя достать воина пяткой в свежих струпьях. Выла-ревела тетка без пауз, в вопле Хха разобрал лишь уже знакомое «маньяк-недоросток, тестостероновая вонючка, озабоченный фетишист», остальной поток проклятий оставался непонятен. Сопляк-Пришлый, морщась от раздирающих слух воплей, пытался что-то крикнуть безумной тетке, но пробиться сквозь истошные завывания не получалось. Наконец, допятившийся почти до костра Джо, взмахнул дубинкой и взревел:
— Заткнись, о, крысиная змея!
Вряд ли тетка его слышала, но на взмах дубинки все же среагировала. Отползла назад на траву, укуталась в шкуру и победно захохотала. Джо повернулся к ней спиной, сел у костра. Будущий вождь пребывал в полной, но молчаливой ярости.
Хха пожал плечами и принялся сдвигать с золы камень с мозговым пирогом. За пределами ночного убежища было шумно: встревоженная воплями прерия перекликалась десятками голосов гиен и шакалов, на реке заревело семейство бааммов, ему откликнулся охотящийся у Верхних Порогов оцелот.
Мальчишка кашлянул, и обратился к своей безумной спутнице. Говорить на Не-Общем языке было невежливо, но Пришлые учтивостью вообще не страдали, а сейчас было понятно, что баба вообще отказывается понимать что-либо разумное, так что мальчишка, возможно, был прав.
Пришлые разговаривали, скво-не-скво все повышала голос, Хха догадался, что сейчас она вновь заорет про маньяков, «не дам!» и про таинственный «тестостерон». Улучив во вздорном разговоре-крике паузу, негромко сказал другу:
— Лучше ее сейчас убить. Какой смысл ждать солнца? Прерия не спит, жертва Матери гиен будет уместна.
Джо поскреб ногтем кожу, обтягивающую дубинку, и сомневающимся тоном сказал:
— А скальп? Снимать у костра — он неровным выйдет. Тебе же нужен хороший скальп, с уголками?
— С этой вопливой ведьмы⁈ Она же плешивая. Хотя у меня есть четыре обезьяньих скальпа, можно подплести, — Хха оглянулся и оценивающе глянул на безумную тетку — вернее, на ее голову. — Да нет, что там подплетать?
Баба разъяренно фыркнула, но от воплей воздержалась. Вид у нее был напуганный, но упрямый. На обезьяну-пупку похожа: та тоже сунет лапу в ловушку, стиснет приманку, освободиться жадность не позволяет, так и тискает в тыкве свой любимый «тестостерон», визжит на капкан гневно.