Хха знал леди Си. Видимо, знал получше многих замковых обитателей, поскольку спал с ней ежедневно. Нет, «спал» и «ежедневно» — совершенно не те слова. Со сном — спокойным расслабленным отдыхом и сладким посапыванием — эти бесстыдные схватки с полным напряжением телесных и умственных сил — ничего общего не имели. И не «ежедневно», а при каждом удобном случае — день-то, он длинный.
Как это вообще получилось? Непонятно. Хха подозревал, что благородная леди его подстерегла, но точной уверенности не было. Столкнулись в галерее, ведущей к колодцу, и через мгновенье дева обхватывала ногам его бедра, а не-шаман прижимал ее к сырой стене и имел на весу. Никакого ку: безмозглое безумие и запах дразнящих духов. Еще грубое и острое наслаждение — как будто горло врагу каждым толчком рассекаешь. Насколько знал Хха, подобное ярко-злое чувство далеко не все звери испытывают. Никогда до этого хайова не приходилось соединяться с женщиной стоя, не-шаман вообще полагал, что так не делают и так нельзя. Но с Си, будь она проклята, всегда было «как нельзя».
Самое дурное то, что распутница по-прежнему не нравилась Хха. Отвращение он испытывал, порой брезгливое, порой страстное, но неизменное отвращение. Вот только это отвращение касалось головы, сердца, плеч, глаз, ног, но не рук, губ, и, жаба его сдуй, «центра тела». В центре мерзкая Си была вкусна до невозможности.
Поначалу вообще не разговаривали, если не считать, шипения из маленького рта: «отдери меня!». Ну, отдирал, и, задыхаясь, быстро расходились-исчезали. Темные углы коридоров, повороты галерей, тупики у запертых дверей, пустующий пиршественный зал — там Хха весь затылок отбил о подстолье громадного стола — на таком столе можно и конское торжище проводить. Потом Си в чужую спальню затащила, по счастью, хозяева отсутствовали. На постели было удобнее — синяков меньше, — да еще и сотворила алчная дева кое-что, заставившее не-шамана подушку насквозь прогрызть. Любовница что-то насчет следующей встречи говорила, но Хха едва ли смысл слов сознавал: по ощущением — счастливо околел, да еще пух-перьями удушился.
Избегал распутницу, ничего слышать не хотел. Спокойнее было пробирки мыть от заката до заката, да слушать многословные рассуждения мэтра о природе его глупых кристаллов. Но у Кооля имелся свой строгий порядок: после заката солнца он запирался в своей комнате-кабинете, выходов там было аж три, а дамочек, девок, служанок и кухарок, готовых за «корону» или две развлечь ученого человека, в замке хватало. У мэтра на стене висела доска с начертанный мелом зашифрованным графиком любовных свиданий — можно сказать, основное руководство научного бытия и финансовых расходов. Понятна и проста жизнь ученого, как тут не позавидовать. Хха после возни с пробирками и слушания умствования наставника, полагалось наводить порядок, да потом подремать до рассвета на топчане у шкафов с растущими кристаллами. Но дремать тут было бы неразумно: визит вездесущей Си и бурное соитие рядом с химическими снадобьями запросто могло привести к ожогам, что вряд ли бы остановило «отдирание», но придало бы блуду уж совсем ненужные острейшие ощущения. Никакие запертые двери Си не сдерживали — королевский замок она знала лучше любой подвальной крысы. Собственно, а кто она была такая, если не гладкокожая, буйноволосая ненасытная крыса?
Но сладка же и искусна до невозможности.
— Почему ты такая легкая? — спросил Хха, когда на третий или четвертый день оказались кувыркающимися на мешках с шерстью в кладовой, надежно запертой изнутри.
— Чтобы меня драть можно было как угодно, — ответила, слизывая с губ размазанную помаду и слюну.
Хха думал повыспрашивать и повыпытывать самое нужное, как надлежит истинному шпиону, но шансов не имелось. Упругая округлая грудь оказывалась в ладони, твердый сосок колол-дразнил, а хрупкая рука леди, звякая кольцами, погружалась в штаны магового ученика и немедля начинала лишать ума. Если и затаилась истинная магия в калатерском замке, так вот это она и была: в руке умелой, в игре густых локонов и жгучего рта.