К холму вышли на следующий день к вечеру. Место всем понравилось. Индейцы прогулялись между деревьев негустой рощи: надоевшие тростники и цепкие кусты здесь не росли, ветер вольно шелестел в кронах, пахло странно и чисто, земля походила на мягкую циновку. Хайова с изумлением смотрели на удивительные деревья, покрытые зелеными иглами-листьями.
— Это кипарис или родственная ему фигня, — объяснил сказитель. — Между прочим, полезное дерево!
Дерево, несомненно, было полезным — москитос в рощу почти не залетали. Индейцы вышли на склон холма и остановились: внизу пряталось озеро. Небольшое, похожее на отпечаток огромной ступни. Невысокие кусты цеплялись-росли между камнями ступенчатых берегов.
— Рыба должна быть, — хищно напрягся Но-По-Э. — Я сейчас наживку отыщу…
Это оказались хорошие дни. Недалеко от вершины холма воины нашли просторную расщелину, где можно было натянуть бизонью шкуру, заменяющую изгнанникам типи. От вечерних ветров костер прикрывали выступы скалы, а Хха и бывший вождь дополнили укрытие, сложив из камней невысокую стену. В роще хватало сухих сучьев, в озерце ловилась мелкая, но многочисленная рыбешка, на берег регулярно прилетали птицы, и подбить пару-другую жирных прерийных курочек не стоило особого труда. Конечно, хайова не отказались бы от бизоньего мяса. Но за стадами черноспинных бизонов и иных крупных животных можно было лишь наблюдать с вершины — на расстояние верного выстрела из лука чуткие животные не подпускали.
Самым работящим из изгнанников оказался Но-По-Э. Мальчишка удил рыбу, разбирал записи покойного «человека Тарса» и учился правильному ощипыванию птиц. Три Камушка выступала в роли наставницы по ощипыванию и готовки пищи, слушала размышления и догадки сказителя по поводу записей — это называлось красивым словом «рас-ши-фровка». Старшие воины без особого азарта охотились и размышляли. Обмениваться мнениями насчет будущего пока было рано — и Хха, и бывший вождь, понимали, что с выбором дальнейшего пути ошибаться нельзя.
Но пока жизнь была легка и даже, отчасти, приятна. После ужина сказитель заводил какую-нибудь историю — смешную, глуповатую или поучительную — это уж как попадется. У слушателей и повествователя появилась привычка неспешно обсуждать всякие «куриные» слова. Временами бывало интересно.
— Вожди! И ты, суровая скво. Я младший воин и не совсем хайова, и знаю свое место! — провозгласил как-то Но-По-Э, уже в темноте расстилая подстилку. — Но позвольте напомнить, что вы собирались учиться писать и читать.
— Мы собирались? — удивился Джо.
— Конечно! Вы же догадались, что это весьма достойное и уменье, остро необходимое странствующим воинам. И юным скво, опять же, необходимое. Знание алфавита придает девушке этакую утонченность и гламурную многозначительность, — намекнул грамотей.
— Не сквернословь! Я не хочу учиться читать записки протухшего мертвеца, — объявила Три Камушка.
— Почему же обязательно протухшего⁈ — обиделся сказитель. — Он же не единственный. В мире полно иных, более интересных записей.
— Но у нас-то нету других письмен.
— Будут! Да ты и эти слушаешь с интересом. Согласись, там есть любопытные места.
— Может и есть. Но ты их мне и так прочтешь. Так зачем мне эти буквы? — упорствовала девчонка.
— Кроме чтения ты сможешь и наоборот. В смысле, научишься писать. Например, можешь записать книгу индейских рецептов.
— Зачем⁉ — поразилась Три Камушка.
— Мне запишешь. Я все время путаю, до какого цвета поджаривания нужно держать на огне курицу, а до какого оттенка рыбу. И вообще неразумно отказываться от знаний! — рассердился сказитель. — Хотя бы по букве в день, так?
— Не вопи. Мы запомним буквы. И Три Камушка тоже запомнит. Насколько я понимаю, писать можно и одной рукой, — проворчал Хха.
— Так у меня и правая рука работает. Ну, почти работает, я нормальная скво! — заверещала девчонка.
— Ты тоже не вопи, — добродушно посоветовал бывший вождь. — Если эти буквы придумали, нужно их запомнить. Вдруг пригодятся. И вообще, хорошая память — это ку. Сказитель, сколько там этих букв?
— Двадцать шесть.
— Что-то многовато, — удивился Джо.
— Запомнить не так трудно, как кажется — заверил мальчишка. — Я знаю больше сотни букв, и ничего, жив до сих пор.
В такое немыслимое количество существующих букв никто не поверил. Индейцы скептически помолчали, потом Джо сказал:
— А вот это ты неправдоподобно придумал.
— Да я не придумал. Три языка. Меня учили в интернате. Собственно, родной и вот этот… гм, индейско-местный у нас все знают. Вот и мне он очень к случаю пришелся. А испанский я плохо знаю, недоучил.